– Хорошо, Геннадий. Сократи интермедию вдвое и будет совсем отлично. В самом начале фуги такая длинная интермедия ни к чему. Вот в разработочном разделе очень даже хорошо будет слушаться большая интермедия.

Гена ничего не ответил, ссутулился, забрал свои ноты и вернулся на место.

– Не расстраивайся, тебя же похвалили, – сказал я ему. Гена насупился и молчал.

– А тем, кто еще не сочинил тему для фуги, хочу напомнить, что экзамен всего через три месяца.

– Четыре… – прошептал кто-то. Скорее всего, Вера: у нее тоже тема не написана.

Юрий Васильевич посмотрел на Веру.

– Если не получается сочинить, всегда можно обратиться к народной музыке. Как говорил Михаил Иванович Глинка, «создает музыку народ, а мы, художники, ее только аранжируем».

– А можно прям любую песню взять и сделать из нее фугу? – заинтересовалась Вера.

– Не любую, а только ту, которая ляжет на полифоническую ткань. Старайтесь не брать слишком длинную тему – сложно будет с ней работать. Не более двух тактов. Народные песни – поистине кладезь музыкального материала, – сказал Юрий Васильевич и выразительно посмотрел на меня. Зачем? Не собираюсь я писать фугу на народную тему. Как будто я не в состоянии сочинить собственную!

– Народная музыка – это естественный отбор в действии, – сказал я неожиданно для себя. Все на меня обернулись, а Юрий Васильевич сделал заинтересованное лицо и кивнул трясущейся головой – продолжай.

– На предмете «Народное творчество» нам рассказывали, что песни передаются из уст в уста и таким образом веками шлифуются, улучшаются. А я другого мнения.

– Так, – еще раз кивнул Юрий Васильевич. Кажется, ему понравилось, что я заговорил – обычно на лекциях я отмалчивался. Он прошаркал два шага к своему столу, как столетний старик, и уселся на его краешек, как подросток. Приготовился слушать.

– Сочиняет песню кто-то один, ну или в соавторстве. А потом песня начинает гулять из уст в уста, по разным людям – и одаренным и не очень, и с хорошим слухом и без слуха. Я хочу сказать, что необязательно до нас дошли только лучшие образцы песен. Вполне возможно, что некоторые еще лучше тех, что мы знаем, сгинули, потому что их испортили неудачной переделкой или плохим исполнением. Песни превратились в скучные и неинтересные и их забыли.

Я замолчал. Стало тихо, как в гробнице. Юрий Васильевич подумал с минуту, а потом сказал:

– Интересная точка зрения, Илья.

– И я не считаю это творчество народным. Сочинил песню все равно кто-то один. А потом песне либо повезло, либо нет. Либо она осталась в веках, либо пропала без вести, как это бывает с людьми, – сказал и сразу сообразил, что сказал. Щеки запылали, и я опустил лицо к парте. Все как назло уставились на меня, даже Гена. Но они же не в курсе, что у меня папа пропал без вести.

– Может, ты и прав, – глубокомысленно изрек Юрий Васильевич. – Но теперь, с нотной записью, мелодия не пропадет без вести, – бодро добавил он. – Так что, Илья, когда сочинишь тему для фуги – сразу запиши и неси на урок. Посмотрим, поиграем.

Когда мы с Геной вышли после пары, в коридоре караулила Даша. Гена глянул на нее и предпочел заспешить в библиотеку.

– У тебя телефон не отвечает со вчерашнего дня, – сердито заявила Даша, когда Гена скрылся за поворотом.

– Знаю. Он сломался.