Торренц стабилизировал полет спасательной капсулы и вывел ее на параллельный курс с крейсером. Стартовым ускорителем капсулу отшвырнуло не так далеко, и это очень хорошо, потому что запас хода капсулы был невелик. Крейсер шел малым ходом, без ускорения, и следовало как можно быстрее сблизиться с ним и зафиксироваться на корпусе крейсера. Оттуда Торренца снимут не более чем через полчаса.

Капсула сближалась с крейсером медленно — торопиться не стоило. При высокой скорости существовала большая вероятность не успеть ее погасить и разбиться о броню. Торренц не спешил, в запасе у него было еще около часа — столько требовалось, чтобы достичь границы сферы малых скоростей в районе планеты. Торренц размышлял над странными событиями, имевшими место в кают-компании. Кто были эти двое — ловкий невзрачный мужчина с садистскими наклонностями и второй, в дурацком балахоне и длиннющей седой бородой. И что, собственно, творилось с Фарро? Не привиделось ли ему, как корежило министра? Да нет, глупости! Но что тогда? Взрыв… Великий Космос, какая страшная смерть. Неужели министр начинил себя взрывчаткой, решив таким образом отомстить Торренцу? Скорее всего, именно так все и было.

Торренц был закоренелым материалистом, порождением развитой технической культуры, и потому никак не мог принять сказок о волшебниках и оборотнях. Какая-то часть его, правда, пыталась бунтовать, подсказывая, что он столкнулся с чем-то из ряда вон выходящим, чего не могло быть. Торренц помнил, как один из безопасников Фарро с пеной у рта доказывал существование мага. Неужели все так и есть? Иначе чем объяснить, к примеру, поле, закрывшее выход со шлюпочной палубы? Или повреждения крейсера, полученные им от воздействия неведомого оружия? Еще красных рогатых громил, так напугавшие всех на мирной планетке, и рассказ захлебывающегося от возбуждения сержанта о том, как его обратили в барана. Торренц помнил, как смеялся над незадачливым Лоуфом, а тот сконфуженно натягивал принесенный ему кем-то запасной комбинезон и дул щеки. Неужели Торренц действительно нос к носу столкнулся с настоящим, воплоти, волшебником, могущим обратить человека в животное или, лишь поведя бровью, заставить спейсер вращаться волчком?

От этих мыслей Торренцу стало вовсе не по себе. Если все так на самом деле, то лучше ему оставить этих людей в покое. Выходило, старик в балахоне — и есть могущественный волшебник, о котором он столько слышал. И на судно он проник специально, чтобы разобраться с Торренцом…

Нет, звучит, как полнейший бред: волшебники, мановением руки могущие перевернуть мир.

— Э-э, — отмахнулся Торренц, мотнув головой, и проанализировал показания приборов. До борта крейсера оставалось каких-то футов восемьсот, и конец эпопеи с бегством. Плевать на Фарро и остальных, хотя Торренц жалел, что не успел вытрясти из министра, куда делся груз. Командир нисколько не сомневался, что контейнеровоз до сих пор находится на планете. Возможно, хорошо замаскированный. Нужно только вернуться в систему Альбирео и на этот раз со всем тщанием прочесать планету вдоль и поперек.

Шлюпку тряхнуло. Торренц непроизвольно вздрогнул, возвращаясь к реальности. Такой близкий борт крейсера внезапно стал быстро отдаляться.

— Что еще за фокусы? — прорычал Торренц, хватаясь за управление. Объяснения внезапному торможению шлюпки не было. Впрочем, можно было допустить столкновение с микрометеоритом. Торренц дал несколько импульсов на ходовые двигатели, но шлюпка, вопреки всем законам физики, продолжала терять скорость.

«Волшебник! — мелькнуло в голове Торренца, лихорадочно искавшего выход из сложившейся крайне неприятной ситуации. — Нет, что за глупости! Просто кто-то поймал шлюпку полевым захватом. Только кто?»

Торренц прошелся пальцами по клавишам, выводя на обзорный экран круговую панораму. Никого. Хотя нет, на пределе видимости находится небольшой катер. Или шлюпка? Неужели все-таки?.. Торренц почувствовал, как по спине сбежали крупные холодные капли пота, и липкий страх тисками сжал горло.

На экране мелькнула корма крейсера, он быстро уменьшился и затерялся в звездной дали. Торренц откинулся на спинку кресла и повесил руки — сбежать не удалось.