— С герцогом? — хмыкнул Монбарон. — С ним следует поговорить перед часом «X». Либо он примкнет к нам, Ваше преосвященство, либо мы его похороним на его кладбище среди тех, кого он каждое утро оплакивает.
Любой секрет в королевстве — секрет Полишинеля, если оно касается высших должностных лиц этого королевства. Здесь было известно о каждом абсолютно все — даже прошлые и уже навсегда забытые биографии. О любимом кладбище герцога де Рогана не знал, пожалуй, лишь сам король.
— Похоронить не проблема, — согласился кардинал Ришелье. — Я побаиваюсь, что в последний момент он может напакостить нам.
— Но глупо расправляться с возможным союзником, Ваше преосвященство, — не согласился маркиз Д"Аршиньяк. — У герцога обширные связи за пределами королевства. Он может помочь нам.
— Вам не терпится вновь стать немцем? — вздернул бородку кардинал Ришелье.
— Ваше преосвященство, — добродушно засмеялся Д"Аршиньяк. — Более всего, как и всем нам, мне хочется запустить руки в сокровищницу и самому посчитать, сколько и в какой валюте достанется на душу каждого из нас.
— Вас устроят даже луидоры с изображением нашего короля?
— Меня устроит все, — засмеялся ДАршиньяк. — Даже луидоры, лишь бы их оказалось много и они были изготовлены из полновесного серебра.
— Разумеется, — вмешался в разговор Монбарон, — все должно быть поделено честно и по справедливости. А именно — поровну!
— К столу, к столу, господа, — пригласил Ришелье. — Мы ведь не хотим, чтобы у наших слуг появилось поле для невероятных предположений? Основа успеха — в секретности начинаний, дружеская попойка всегда выглядит невиннее собрания кавалеров, что-то обсуждающих с постными физиономиями. Кстати, мой повар сегодня приготовил превосходное рагу из обезьян. А казна выделила два ящика превосходного арманьяка.
— Но позвольте, Ваше преосвященство, — возразил де Монбарон. — А детали? Каждый должен знать, что ему делать в том или ином случае!
— Граф, — ласково сказал Ришелье, в то же время окидывая де Монбарона пронзительным взглядом. — Вы суетитесь, как шпион, пытающийся узнать все детали, необходимые для доклада. — Будет день, и у вас не будет необходимости чистить уши, вы все узнаете из первых рук.
— Пожалуй, я и в самом деле не прочь перекусить, — севшим голосом отозвался граф де Монбарон. — А еще больше мне хочется сделать несколько добрых глотков вина. От вашего взгляда, Ваше преосвященство, у меня пересохло в горле.
ЛЮБИМЫЙ ПОГОСТ ГЕРЦОГА ДЕ РОГАНА,
17 августа 1953 года
Утро было серым.
С юга пришли тяжелые облака, они низко повисли над крепостными стенами, клочьями тумана расползаясь по узким улицам, но солнце быстро выпарило из облаков влагу, заставив их растаять и уступить место синеве дня.
— Да, мой принц, вы поступили весьма опрометчиво, — внушал Бертрану герцог де Роган. В это утро он был необыкновенно благостный, умиротворенный, почти как тогда в поезде. — Необдуманными речами вы снискали себе разом множество врагов. Ну, разве можно ссориться с его преосвященством? И весьма неразумно ссориться с церемониймейстром, ведь именно он определяет, кто и где именно сидит за столом, кто и в каком порядке следует за королем и сидит подле него. И с теми, кто ведает снабжением Паризии, тоже ругаться не стоит, иначе ты рискуешь остаток дней прожить без вестфальской ветчины и нежных французских сыров. Мой друг, вы вообразили себе глупость. Никто и никогда не выпустит вас отныне за пределы крепостных стен, своим поведением вы создаете угрозу самому существованию королевства. Король не может этого потерпеть, он слишком много своего вложил в создание королевства. Да, вероятно, в юности он начитался Карла Мея и Дюма, много и не слишком внимательно читал бульварные романы, но ведь хорошо, что он хоть что-то читал, многие за жизнь даже не держали книжки в руке. Вы можете представить себе нашего Ришелье с книжкой в руке? Я — нет. Он тупой, как обезьяны, которых он иногда пользует, чтобы заглушить приступы собственной похоти. Так вот, я уже говорил вам, любезный принц, что никто и никогда не позволит вам вернуться в свой прежний мир. Неужели вы хотите прожить остаток дней в положении юродивого?
— Нет, — сказал Бертран. — Это было бы слишком жутко.
— Но тогда вам следует привыкать к местным порядкам, — сказал герцог. — Перенимать обычаи, слушаться во всем короля, а главное — воспитывать в себе властность. Ваш дядя властный человек, он железной рукой сдерживает порывы окружающего его стада, которым порою хочется казаться куда более монархичными, чем он им позволяет. Ваш дядя постоянно балансирует на грани обожания и недовольства, и надо сказать, эта эквилибристика ему удается.