Мастер не любил кукольный театр, и они с Андреасом пошли дальше, через площадь, мимо вечно строящейся церкви, на Шулештрассе. Там свои лавки поставили точильщики, кузнецы и жестянщики. Андреаса заинтересовал павильон гильдии ножовщиков из Золингена, где на стенах и столах висели и лежали сабли, шашки, кинжалы, стилеты, ножи и другие предметы, предназначенные для лишения человека жизни. В вопросе клинков Андреас оказался настоящим специалистом. Он обстоятельно разобрал с продавцом сильные и слабые стороны толедской стали и преимущества ножей с дополнительным упором на рукояти.

– Вижу, вы знаете толк в клинках. Покажу что-то интересное. – Ножовщик открыл ящик на столе перед собой. – Мы только начали делать их и сюда привезли для герцога и придворных.

Внутри на соломе лежали ножи с узкими лезвиями и изогнутыми ручками.

– Золингенский боевой складной нож! – гордо представил он.

Продавец взял в руки один из ножей и пальцем нажал на клинок с тупой стороны; лезвие наклонилось и, сделав полукруг, сложилось в ручку. Ни Иоганн Якоб, ни Андреас такого еще не видели. Парень склонился над ящиком; он открывал и закрывал ножи, завороженно наблюдая, как клинки исчезают в ручках из светлого и темного дерева, черепахового панциря и слоновой кости. Некоторые ручки были инкрустированы серебром, а одна, черепаховая, даже золотом. Она кончалась львиной головой, глаза льва сверкали изумрудами.

– Этот нож для герцога Вюртембергского. Надеюсь, Его светлейшему высочеству понравится.

Андреас не слушал оружейника: он выбирал клинок. Остановился на простом ноже с пятью медными заклепками на ручке из полированного темного дерева.

«Точь-в-точь как на статуэтке мясника», – подумал Иоганн Якоб.

– Сколько за этот? – Андреас протянул нож продавцу, а сам повернулся к мастеру. В глазах парня умоляюще горели зеленые огни.

– Только семь талеров – дешевый.

Нож был в десять раз дороже, чем обычный, и стоил столько, сколько мастер получал почти за полмесяца работы. Плечи Андреаса опустились, глаза погасли.

– Мы покупаем. – Иоганн Якоб протянул ножовщику несколько тяжелых серебряных монет. Мастер как чувствовал – прихватил с собой побольше денег: никогда не знаешь, что может подвернуться на ярмарке.

– Только не говори Марте, сколько он стоил, а то она этим ножом убьет нас обоих, – подмигнул Иоганн Якоб.

Андреас засмеялся и хлопнул мастера по плечу:

– Не скажу! Это тоже будет наша тайна.

Все время, пока они шли к кукольному балагану, где остались Марта и Андреас Иоганн, мастер размышлял о словах парня: «Что он имел в виду, когда сказал о тайне “тоже”?» Андреас играл ножом, не в силах выпустить его из рук; искорки снова вернулись в его глаза, которые смотрели на мастера с непривычной теплотой. Еще Иоганн Якоб заметил, что парень закусил губу. Он сегодня первый раз после операции вышел в город, и даже эта короткая прогулка с протезом и костылем давалась ему с трудом.

– Тебе больно. Вернемся? – спросил Иоганн Якоб.

– Нет! – с вызовом мотнул головой Андреас.

Но они вернулись. До вечернего маскарада было еще далеко, к тому же все проголодались, а дома их ждали шпецле с куропаткой и луковый пирог. Марта упомянула и о сюрпризе, который собиралась приготовить.

Сюрпризом оказалась спаржа. Обычно она поспевала к апрелю, но при нынешней погоде овощ уже созрел. Дома Иоганн Якоб с Андреасом Иоганном занялись рисованием. Мастер соорудил на столе конструкцию из яблок, лука и фиалок. Из кладовки достал неощипанную куропатку и тушку зайца, уложил рядом – и его натюрморт стал напоминать картины голландских мастеров, которые Иоганну Якобу посчастливилось когда-то видеть в новом дворце герцога-кардинала в Страсбурге. Андреас старательно рисовал новым графитовым карандашом на четвертинке листа, а мастер со стороны наблюдал за его работой. «Мне больше нечему его учить. Надо отдать мальчика в обучение к Флаху, и через несколько лет он уже будет мастером на любой из европейских фабрик от Туманного Альбиона до Северной Пальмиры». Иоганн Якоб оставил Андреаса Иоганна заканчивать работу и вышел в кухню.