– Что же было поделать? Не удержался. Кровь у меня горячая, любить хочется.

Дунька молчала, но дышала так жарко, что тепло её тела передалось Саньке.

– Неужто среди своих не нашёл, кого любить? – голос Дуньки потускнел, в ушах стоял звон, пол бани кружился.

– Кого же? – растерялся Волчок.

Хозяйка тоскливо взглянула на него и опустила голову.

– Вон оно что? – опешил Санька и, обхватив её за талию, решительно потянул к себе.

Она, не сопротивляясь, подалась вперёд, закинула ему руки за шею и прижалась к груди:

– Дурак, я думала, с ума сойду.

– Ну что ты, – растерялся Санька, целуя её губы, щёки, глаза, плечи. Руки зашарили по её телу, оглаживая упругую грудь, крепкие бедра, талию. Дунька затрепыхалась, но быстро сдалась и обмякла. Его поцелуи горячили, возбуждали, доводили до исступления. Она стала отвечать, сначала неуверенно и робко, а потом, отбросив стеснение, неистово и жадно.

Дрожащими пальцами она ухватилась за тесёмку его гашника и, не справившись с узлом, нетерпеливо рванула на себя.

Небольшой предбанник был тесен для любовников. Санька развернул её к себе спиной и чуть толкнул вперёд. Дунька сообразила, что он от неё хочет и, уперев руки в узкую лавку, нагнулась. Санька нетерпеливо задрал ей юбку и надвинулся. Дунька охнула и подалась навстречу…

Обессилевшие любовники тяжело сползли на пол. Дуньку колотила дрожь. Санька притянул её к себе и крепко обнял. Так они просидели несколько минут. Первой пришла в себя Дунька. Она горячо поцеловала довольного Волчка в губы и, пытаясь подняться, встала на четвереньки. Санька, дурачась, ухватил её за качнувшуюся грудь.

– Охальник, – сыто ухмыльнулась хозяйка, – на сегодня хватит. Не ровен час, увидит кто, – и ревниво добавила, – гляди, узнаю что – вырву с корнем!

Санька плотоядно ухмыльнулся:

– Можешь не беспокоиться, я своё уже нашёл, – и повалил её на пол.

Через полчаса из баньки вышла довольная, раскрасневшаяся хозяйка и, победно покачивая бедрами, направилась в дом. Волчок, подглядывающий за ней в щёлку, ухмыльнулся:

– Хороша, кобылка!