— Ой, Саид, я тебя очень прошу: не надо кричать.

— А что такое? — Саид опустил руки.

— Не надо.

— Ты боишься, что кто-нибудь может услышать? Глупенькая. Пусть все слышат! Разве мы должны чего-то бояться? Ходжа говорит, что ничего не надо бояться, особенно когда не делаешь ничего плохого.

— А кто такой ходжа?

— О, это такой человек, такой!..

— Он твой друг? — Гульнора отстранилась от Саида, прижавшись спиной к узкому шершавому стволу дерева, и скрестила ноги.

— Он мне больше чем друг! Он спас меня.

— Спас?

— Да, именно так. Он спас меня из пропасти, в которую я мог провалиться окончательно, протянул мне руку и вытянул меня на свет. И я ему благодарен за это.

— Ты падал в пропасть? — охнула Гульнора, приложив к губам ладонь.

— Очень глубокую и очень черную, — кивнул Саид. — Я говорю про свою прошлую жизнь.

— Ах, вон ты о чем! — наконец догадалась девушка. — Ты можешь не пугать меня?

— А разве эта пропасть не так страшна, как другие, настоящие?

— Все пропасти плохи. Но давай уже поговорим о чем-нибудь другом. Как зовут этого ходжу.

— О, у него очень звонкое имя — Насреддин, и от него, словно от грохота барабанов, разбегаются жадные богатеи, проходимцы, воры и убийцы.

— Опять шутишь? — покачала головой девушка.

— Нисколько — это правда. Разве ты никогда не слыхала о Насреддине, этом заступнике бедных и обездоленных?

— Ни разу. Он наверно молод, силен, статен и красив.

— Увы, нет, — улыбнулся Саид. — Он старик.