6 июля произошло восстание в Ярославле[1619]. 7 июля — в Рыбинске (где помимо эсеров в организации состояли до 400 офицеров), а на следующий день — в Муроме[1620]. «Всего в Ярославле сражалось около 1,5 тысячи офицеров и около 6 тысяч добровольцев… Не получив ниоткуда помощи, Ярославль, превращенный латышской артиллерией в груду развалин, 21 июля пал, и большинство его защитников погибли…»[1621]. После падения Ярославля Дзержинский направил туда специальную следственную комиссию, которая за пять дней, с 24 по 28 июля, расстреляла 428 человек[1622].
В официальном сообщении ВЧК указывалось: «Практика показала, что заключение членов этого преступного сообщества в тюрьмах не достигает цели, так как эта организация, обладая огромными средствами, организует побеги, причем скрывавшиеся лица продолжают свою контрреволюционную деятельность. Подготовляемый вооруженный мятеж грозил огромными человеческими жертвами так же и со стороны мирного населения, почему ВЧК в целях предупреждения этих возможных жертв решила уничтожить в корне контрреволюционную организацию, поступив с главарями ее как с открытыми врагами рабоче-крестьянского строя, пойманными с оружием в руках»[1623].
Основанием для подобной формулировки стал террор против советских и партийных деятелей развязанный мятежниками в Ярославле. Менее чем за две недели там были убиты на месте комиссар военного округа, председатель исполкома городского Совета, члены губисполкома и т. д…, (всего около десяти человек). Из более чем 200-т арестованных советских служащих, к моменту освобождения в живых осталось — 109[1624].
Формальным поводом для развертывания «Красного террора» стали покушения и убийства на большевистских вождей: 17 августа был убит председатель Петроградской ВЧК М. Урицкий, а 28 августа совершено покушение на Ленина. Реакцию большевиков на эти события передает воззвание Нижегородской ЧК, появившееся в те дни: «Преступное покушение на жизнь нашего идейного вождя тов. Ленина, побуждает нас отказаться от сентиментальности и твердой рукой провести диктатуру пролетариата»[1625]. Один из руководителей ВЧК Петерс позже назвал тот период «истерическим террором». По его словам «до убийства Урицкого в Петрограде не было расстрелов, а после него слишком много и часто без разбора…»[1626].
«Охота» на большевистских лидеров к этому времени приобрела уже массовый характер[1627]. «Нас убивают тысячами, а мы — восклицал в августе 1918 г. М. Лацис, — ограничиваемся арестом». Всего в 22 губерниях Центральной России контрреволюционерами в июле 1918 г. был уничтожен 4141 советский работник, в августе — 339[1628].
Именно в августе наступает перелом. Свой первый смертный приговор коллегия Петроградского ЧК вынесла 19 августа. По нему был расстрелян 21 человек, из них шестеро участники заговора в Михайловской артиллерийской академии, еще шестеро также были политическими, остальные уголовники, причем четверо — бывшие работники самой ПетроЧК. При подавлении восстания в Ливнах в августе 1918 г. было убито несколько сотен человек, еще около 300 было расстреляно после захвата города[1629]. До этого восставшими была уничтожена вся советская местная администрация[1630].
В августе доля расстрелянных уголовников по приговорам ЧК в среднем составила 30 %, а в Центральной России от 50 до 80 %[1631]. В прифронтовых территориях доля расстрелянных за контрреволюцию была выше. Наиболее часто к высшей мере наказания прибегали в Нижнем Новгороде, где находилась ЧК Восточного (Чехословацкого) фронта во главе с Лацисом. За август 1918 г. в этом городе был расстрелян 101 человек, из них 76 по политическим мотивам, и 25 за уголовные преступления[1632]. Тем, не менее, отмечает И. Ратьковский, «общее количество расстрелянных органами ЧК в этот период не позволяет еще сделать вывод о введении красного террора летом 1918 г… Следует так же отметить, что использование концлагерей и практики взятия заложников носило единичный характер»[1633].
2 сентября, после развертывания интервенции на Севере России и Дальнем Востоке, мятежей эсеров в Ярославле и Вологде, «заговора послов», Кубанского похода Добровольческой армии на Юге, начала террора КОМУЧа и чехословацкого корпуса в Поволжье, атамана Дутова на Южном Урале, и т. д. декретом ВЦИК в стране по сути
В отношении покушения на Ленина декрет ВЦИК постановил: «за каждое покушение на деятелей советской власти и носителей социалистической революции будут отвечать все контрреволюционеры и все вдохновители их. На белый террор против рабоче-крестьянской власти рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов»[1635].
4 сентября 1918 г. режим «
5 сентября Совет Народных Комиссаров декретом
По убеждению большевиков «Красный террор» должен был стать встречной волной призванной погасить разгоравшийся пожар «Белого террора». Газета «Правда» по этому поводу еще 18 июля 1918 г. писала: «Белый террор мог бы быть предотвращен своевременным введением красного террора»[1638]. Экстренный бюллетень ВЧК в сентябре 1918 г. разъяснял: Красный террор — «противозаразная прививка» сделанная по всей России[1639].
Объяснению психологию «Красного террора», служил пример Парижской коммуны, который передавал один из идеологов народничества П. Лавров: «Именно те люди, которые дорожат человеческой жизнью, человеческой кровью, должны стремиться организовать возможность быстрой и решительной победы и затем действовать как можно быстрее и энергически для подавления врагов, так как лишь этим путем можно получить минимум неизбежных жертв, минимум пролитой крови»[1640]. Троцкий утверждал этот тезис словами: «В революции высшая энергия есть высшая гуманность»[1641]. Этот же принцип провозглашал один из руководителей ВЧК Лацис: «Строгая железная рука уменьшает всегда количество жертв»[1642].
«Эта идея получала тем большую поддержку, — отмечает Ратьковский, — чем чаще происходили антисоветские выступления летом 1918 г. Террор, как ответная мера на разгорающуюся гражданскую войну, становится панацеей от всех бед на местах. Начинается этот процесс снизу: террор вводится решениями сходов, деревень, вырастает из крестьянской среды, из самосудов и бессилия власти. Самосудный красный террор объявляется и проводится крестьянами в Воронежской, Рязанской, Петроградской, Томской губерниях»[1643]. «Красный террор» вводился «сверху в противовес террору снизу — самосуду организованному местными органами власти»[1644].
Меньшевик Мартынов, находившийся непосредственно в гуще событий, обращался к примеру французской революции, во время которой пламенный Дантон в марте 1793 г. первым предложил Конвенту вступить на путь организованного террора и учредить грозный Революционный Трибунал и дал этому предложению знаменитую мотивировку: «Враги свободы поднимают голову… Они имеют глупость думать, что они в большинстве. Так вырвите же их самих из рук народного суда (т.-е. самосуда А. М.). Гуманность это вам повелевает»[1645].
Красная армия тыла
Только доверие рабочих и крестьян дало силу ВЧК… выполнить возложенную революцией на них задачу — сокрушить внутреннюю контрреволюцию…
Функции органа борьбы с антигосударственными явлениями, после Октябрьской революции первоначально выполнял Петроградский Военно-революционный комитет (ПВРК), образованный 12 октября 1917 г. во главе с левым эсером П. Лазимиром и большевиком Н. Подвойским. После революции ВЦИК и целый ряд других правоохранительных органов сформировали свои бюро, комитеты и комиссии «по охране дорог», «по борьбе с погромами», «Следственной комиссии при ревтрибунале» и т. п.[1647] Создания специального органа для борьбы с контрреволюцией даже не планировалось, большевики просто не видели в этом необходимости.
Ситуация коренным образом изменится с началом саботажа чиновников, которые тем самым, указывал Усиевич, «делают все, чтобы уничтожить наши силы. Если не могли уничтожить нас в бою, то хотят поразить из-за угла»[1648], и одновременным началом контрреволюционного движения Корнилова, Каледина, Дутова… В ответ, 7 (20) декабря 1917 г. большевиками была создана специальная Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем (ВЧК). По словам одного из руководителей ВЧК Лациса: «Нужда в этом органе тем острее чувствовалась, что у Советской власти не было аппарата духовного перевоспитания. Отсюда строгая необходимость в аппарате принуждения и чистки. Это уже не плод теоретических умствований, а продиктованная жизнью необходимость…»[1649].
Деятельность ВЧК была поставлена под контроль Народных комиссариатов юстиции и внутренних дел, а так же президиума Петроградского Совета[1650]. С 31 января 1918 г. деятельность ВЧК была строго ограничена: розыском, пресечением и предупреждением преступлений, и завершалась на стадии передачи материалов в Следственную комиссию при суде (трибунале)[1651]. В заявлении Наркомюста говорилось: «Подавление или пресечение активных контрреволюционных выступлений должно войти в русло революционного правопорядка. Политические аресты, обыски, выемки должны производиться одной Следственной комиссией, состав которой должен публиковаться. Целью ее должно явиться только предание суду революционного трибунала…»[1652].