В 1981 г. декан факультета искусств и наук в Университете Колгейт выразил похожую точку зрения, негативно отзываясь об эпидемии эгоизма, охватившей кампус. Эгоизм, утверждал декан, неизбежно ведет к потаканию прихотям. Вот его определение эгоизма: «служение самому себе или забота о себе в первую очередь… бездумный гедонизм и забота о себе сейчас». Где он взял это определение? Почему эгоист не может быть просвещенным, рациональным, планирующим наперед? Ответа нет. Путь, по которому нам нужно идти, продолжает декан, был определен «социально обеспокоенными» студентами 1960-х гг. с их «упором на долг перед остальными» и «аскетизмом». Мы не будем упоминать подлинный моральный характер тех грубых, наркозависимых студентов-шестидесятников, так обожаемых деканом. Смысл в предложенном им выборе: бездумный гедонизм против аскетизма (обратите внимание на слово), то есть полное самоуничижение, самоотречение и жертвенность. Современные студенты, неодобрительно говорит декан, идут в колледж, чтобы «получить хорошую работу и больше зарабатывать». Это, утверждает он, неправильно. «Надеюсь, вы узнаете, что есть жизнь за пределами самого себя, что мы живем в мире, взывающем к тем, кто видит общество, основанное на справедливых принципах… и я бы хотел, чтобы обеспокоенность собой уступила место тревоге за других»[81].

Иногда профессора занимают в споре разные позиции, но деканы, насколько я знаю, – никогда. Когда декан высказывает идеологическое утверждение, вы можете быть уверенным в том, что это принятая во всем кампусе банальность.

Наши колледжи якобы открыты для любых идей, и все же в отношении основополагающих философских вопросов мы слышим одну и ту же жесткую, догматичную точку зрения, как если бы преподаватели жили и работали в условиях государственной цензуры. В прошлом году я посетил Колумбийский университет, где читавший проповедь священник сказал выпускникам: «Эпоха индивидуального достижения прошла. Когда вы пришли учиться в университет, вы должны были отринуть желание денег, личные амбиции или стремление к успеху; вы здесь, чтобы научиться служить. И сегодня я молюсь о том, чтобы в конце жизни вы смогли сказать Богу, каким слугой вы были». Если бы этот священник вышел с рекламой Коммунистической партии, это вызвало бы суматоху; если бы он утверждал превосходство католицизма – тоже. Но утверждение обеих моральных систем как чего-то самоочевидного не вызвало и тени протеста.

Социальный психолог из Гарвардского университета, который также считает, что подобная система самоочевидна, разработал тест для измерения индивидуального уровня морального мышления[82]. Этот тест – основа многих курсов по этике, предлагаемых в университетах по всей стране. Организатор дает студенту гипотетическую ситуацию и несколько возможных вариантов ее решения. Студент выбирает наиболее подходящий ему вариант. Вот типичный пример: «Твой супруг умирает от редкого вида рака, и врачи считают, что лекарство, недавно разработанное городским фармацевтом, может помочь. Однако фармацевт продает лекарство за 2000 долларов, хотя его себестоимость 200 долларов. У вас нет таких денег, и вы не можете собрать нужную сумму».

Прежде чем мы перейдем к ответам, обратите внимание, какие моральные уроки студент впитает только из постановки задачи. Мораль не относится к обычной жизни, к тому, как жить каждый день, а только к тому, как иметь дело с бедами, смертью, последней стадией рака. Преграда на пути к его ценностям, думает студент, – это жадность, в частности жадность фармацевта, который пытается нажиться на нем, сдирая с него сумму, в 10 раз превышающую стоимость производства лекарства. Нет упоминания о том, каких усилий стоило фармацевту это лекарство открыть, о том, какие объемы исследований, мыслительных операций и изучения проблемы понадобились; нет упоминания о других вынужденных затратах, никакой благодарности человеку, в одиночку создавшему силу, способную спасти тяжелобольного; нет ни слова о причинах, по которым фармацевт вразрез принципу личного интереса ставит столь большую цену, когда он мог бы заработать больше денег в долгосрочной перспективе, продавая лекарство большему количеству людей за меньшую цену, как это исторически доказало массовое производство. Все эти условия опущены в упражнении на то, чтобы измерить уровень морального мышления, как не относящиеся к делу. Также нет объяснения, почему студент не может собрать деньги, никаких ссылок на банки, накопления, страховки или родственников. Ситуация проста: бессмысленная жадность в лице бессердечного изобретателя и вопрос, что вы будете делать.

Теперь варианты ответа: их шесть, и вы должны выбрать один; ответы даны в порядке возрастания моральности. Первый вариант: не красть лекарство (не из уважения к правам собственности, которые не входят даже в низший моральный уровень этого теста, а из страха попасть в тюрьму). Остальные пять вариантов по-разному отстаивают кражу; они различаются лишь причинами. Вот три самые моральные причины согласно тесту: «4) я украду лекарство, потому что у меня есть долг супружеской верности; 5) я украду лекарство, потому что право на жизнь выше, чем право на собственность; 6) я украду лекарство, потому что я уважаю достоинство людей… [и должен] действовать, исходя из интересов человечества»[83].

Это наглядный пример того, о чем много говорила Айн Рэнд: кредо самопожертвования не заботится о «достоинстве людей» или об «интересах человечества». Это кредо разрушает достоинство и человечество, потому что оно несовместимо с требованиями человеческой жизни. Оно проклинает и опускает как несущественное мысль, усилие, работу, достижение, собственность, торговлю, справедливость – каждую ценность, которую требует жизнь. Все эти качества должны быть принесены в жертву, заявляют альтруисты, тому, что имеет самую большую ценность: боли как таковой, слабости, болезни, страданию независимо от их причин. Это наказание успеха за то, что он успех, и награждение ущербности за то, что она ущербность; это то, что Айн Рэнд называла ненавистью к добру за то, что оно добро; и именно это сейчас любезно преподносится нашим детям, благодаря авторитету Гарвардского университета, как пример первоклассного морального мышления. (О том, что произойдет со слабыми и больными после того, как способные и продуктивные будут унижены, присвоены и задушены, вы можете прочитать в романе «Атлант расправил плечи» или увидеть в Советской России.)

Преувеличивала ли Айн Рэнд, когда говорила, что альтруисты желают пожертвовать мышлением в пользу боли? Приведу отрывок из журнала Dental Products Report за 1982 г. Не знаю, правда ли это; надеюсь, что нет. «Некоторые медицинские школы в США всерьез рассматривают возможные крупные изменения в традиционных требованиях к учебным программам. Гарвардский университет, например, рассматривает вопрос о замене учебных предметов по базовым научным знаниям на предметы, делающие упор на сострадание и понимание в работе с пациентами»[84].

Вы это слышали? Наши доктора могут больше не изучать так много научных предметов, зато они будут натренированы в выражении сочувствия страдающим, которые будут страдать постоянно, без возможности облегчить свои страдания, потому что врачи больше не будут тратить свое время на науку или мышление. Это прекрасный, похожий на выдумку пример альтруистического изменения в учебной программе, о котором я когда-либо слышал.

Теперь сделаем общий вывод о философии, отстаиваемой сегодняшними университетами: реальность потерпела крушение, разум наивен, достижения не нужны и нереальны. Я иногда представляю себе идеальный современный набор университетских курсов, который бы полностью охватывал все основополагающие идеи современных колледжей, и недавно я его нашел. Я нашел три реальных курса, предлагаемых тремя разными школами, каждый из которых покрывает одну часть философии, а их совокупность указывает на голую суть современной тенденции.

В метафизике мы идем в Университет штата Делавэр (город Ньюарк), чтобы записаться на курс под названием «Ничто» (Nothing). Подзаголовок: «Изучение ноля, пустоты, вакуума и других видов небытия». Описание курса: «Курс лекций, раскрывающий вариации небытия от вакуума и пустоты физики и астрономии до политического нигилизма, пустоты искусства и души»[85]. Вот наша метафизическая основа, наш взгляд на реальность: ничто.

В эпистемологии мы двигаемся в Нью-Йоркский (городской) университет за курсом под названием «Теория познания» (Theory of Knowledge). Описание: «Обсуждение различных теорий познания, включая взгляд о том, что другие теории неверны и что, по сути, никто ничего не знает. Раскрываются последствия скептицизма для мышления, действия, языка и эмоциональных отношений»[86].

В этике мы направляемся в Индианский университет на курс под названием «Социальная реакция на инвалидность» (Social Reactions to Handicaps), который описывается так: «В курсе будут изучаться различные способы отношения к инвалидам и идеи инвалидности в западной цивилизации. Будут обсуждаться идиоты, сумасшедшие, слепые попрошайки и ведьмы»[87].

Было время, когда студенты изучали факты, знание и величие человека. Сейчас они изучают небытие, невежество, идиотов, сумасшедших, слепых попрошаек и ведьм.

Если философский посыл, преподаваемый в наших колледжах, вам понятен, то политические взгляды преподавательского состава не потребуют длительного обсуждения. Политика – следствие философии. Предварительное условие капитализма – эгоизм, то есть эффективность разума. Последствие иррациональности и жертвенности – идея о беспомощности и отсутствии ценности индивида самого по себе, и поэтому он должен слиться с группой и повиноваться своему представителю, то есть государству. Учитывая современные основные идеи, коллективизм и этатизм на факультетах неизбежны.

Я бы хотел упомянуть конечный политический результат нашей текущей тенденции. В книге «Зловещие параллели: Конец свободы в Америке» я утверждаю, что интеллектуалы готовят нас к тоталитарной диктатуре. Это заявление может показаться преувеличением, поэтому я предлагаю отрывок из работы философа Ричарда Рорти[88] из Вирджинского университета. Профессор Рорти, усердный модернист, не съеживается при оглашении последствий современного скептицизма: что бы вы о нем ни думали, он достаточно честен, чтобы открыто высказывать свои идеи. Истины не существует, говорит он, нет такого предмета, как философия, нет объективных стандартов, по которым следует оценивать или критиковать социальные и политические практики. Совершенно не важно, что делается для граждан государства, и поэтому у них нет объективных оснований для протеста.

Когда-то, пишет профессор Рорти, люди могли критиковать политических диктаторов, по крайней мере у себя в головах. Люди могли сказать диктатору: «В тебе есть что-то, что ты предаешь. И хотя ты воплощаешь в себе практики тоталитарного общества, которые будут длиться вечно, есть что-то, что грызет тебя изнутри». Когда-то, утверждает он, мы могли такое сказать, но больше не можем. Теперь мы знаем, что нет знания, ценностей, стандартов. Теперь мы должны принять тот факт, что «мы не видели Истины, поэтому не узнаем ее, когда увидим. Это значит, что, когда тайная полиция придет за нами, когда палачи будут пытать невинных, последним нечего будет сказать первым». Профессор Рорти, кажется, расстроен этим современным положением дел; тем не менее он активно пропагандирует эту позицию[89].

Дамы и господа, высшее образование сегодня находится под небывалым давлением. Мы снова и снова слышим о значимости наших колледжей и университетов, их важности для нации и нашей обязанности финансово поддержать их выживание и рост. Это правда относительно многих профессиональных и научных школ. Однако относительно гуманитарных и общественных наук и искусства верно обратное. В этих сферах, за редким исключением, наши учебные заведения выступают национальной угрозой, и чем лучше университет, например Гарвардский, Калифорнийский (Беркли) или Колумбийский, тем опаснее угроза. Сегодняшние факультеты враждебно настроены по отношению к каждой идее, на которой была построена наша страна, они извращают целые поколения студентов и ведут США к рабству и разрушению.

В чем решение? Единственное средство против извращенной философии – это рациональная философия, и единственный путь рациональную философию внедрить – это университеты. Сегодня университеты, а не церковь, не пресса и не телевидение, – главные распространители философии, ведь именно они задают тон и направление культуры. Я не говорю студентам, которые не хотят поддерживать кантовскую философию, уходить из колледжа. Наоборот, я призываю вас целенаправленно поступать или, если вы уже в колледже, оставаться и бороться с системой, пытаясь быть услышанным. Колледжи притворяются, что они открыты для любых идей – это не так. Единственная надежда – заставить их перестать притворяться. Если вы бросаете колледж, вы бросаете свое участие в решающей битве за мир, то есть интеллектуальной битве.

Я не предлагаю вам становиться мучениками или вступать в споры с профессорами, которые накажут вас за ваши идеи. Не все из них так поступят, однако я говорю в контексте и пределах рационального эгоизма. Здесь я призываю: высказывайтесь, когда это необходимо, дайте вашему голосу быть услышанным на кампусе, попытайтесь, держась за свои идеи, получить диплом и вернуться в колледж преподавателем, если это то, чего вы хотите; если вы выпускник, будьте внимательны к академическим программам, которые вы финансово поддерживаете. В этой битве важно каждое слово, человек и цент.