Процитирую еще один пример современной субъективистской тенденции, просто чтобы показать возрастающую наглость. В недавнем выпуске The National Law Journal описывается новаторство в преподавании права в наших университетах, которое поддерживалось профессором права из Гарвардского университета, профессором права из Университета штата Нью-Йорк (Буффало), социологом из Пенсильванского университета и другими профессорами. Все эти ученые «согласны с тем, что нет объективной модели мышления, отличной от общества, где она применяется, и людей, ее применяющих и способных дать неминуемый результат; что право под маской объективности используется в основном для узаконивания социального и экономического неравенства в глазах представителей низшего класса как способ держать их в покорности. Поскольку демократия – благо, а закон – панцирь, то цель – установить правительство не посредством закона, а посредством людей»[74].

Это утверждение – союз И. Канта и К. Маркса. Позвольте перевести его для вас. «Нет объективного правового мышления: закон лишь притворяется объективным, но на самом деле он – инструмент богатых, которые используют его для контроля над бедными; закон, по сути, опиум для народа, – напоминаю, что так говорят профессора права, – и нашей целью должно быть государство, управляемое не законом, а людьми». Как люди должны управлять государством, если не через обращение к объективному своду законов? Как они должны улаживать споры и конфликты? В таком контексте есть лишь одна альтернатива правовому государству – государство, состоящее из групп давления, то есть основанное на борьбе любой внушительной кучки или племени за контроль над законодательной и судебной властью и навязывании своих случайных желаний всем остальным до той поры, пока те не восстанут и не начнут навязывать свои. Все эти действия – неприкрытое применение политической власти, политического каннибализма, без малейшей претензии на объективность и справедливость.

Одним из величайших достижений западной цивилизации стала концепция общества, в котором люди не оставлены на произвол и милость групп давления, а могут справедливо решить свои разногласия, индивидуально и через обращение к безличному принципу. Именно так раньше называли государство законов, а не людей. Сегодня же мы видим ужасающее зрелище того, как профессора права говорят, что нам необходимо государство людей, а не законов. Такую школу права лучше назвать «Адвокаты для воюющих группировок».

Наверное, вам интересно, как обстоят дела в естественных науках. Там все значительно лучше, но они тоже зависят от философии. Современная наука возникла в аристотелевский период, который характеризовался уважением к разуму и объективной реальности, и не смогла пережить разрушение этой философии. Одно из проявлений скептицизма среди ученых иллюстрируется гарвардским астрономом, о котором я упоминал ранее. Но есть и другое, более зловещее проявление. Я имею в виду заявления все большего числа физиков о том, что современная физика становится ближе к восточному мистицизму. Вы сами могли слышать хвалебные речи, которые современные ученые щедро раздают таким работам, как «Упанишады» и «Книга перемен». В мягкой форме один из этих ученых недавно написал, что есть «любопытная связь между субрациональным и сверхрациональным. Интуиция, внезапные озарения и даже мистические опыты играют важную роль в реструктуризации науки». Эта цитата, кстати, из учебника, написанного главой факультета астрофизики Университета штата Колорадо (Боулдер).

Я говорил, что люди не могут быть последовательными скептиками. Один из выходов – обратиться к обществу как руководящему принципу. Есть и другой путь – старомодный мистицизм, то есть обращение не к обществу, а к сверхъестественному. Хотя этот метод и не предлагался Иммануилом Кантом, на мыслителя метод тоже оказал влияние. Наш разум не может познавать реальность, говорил Кант, но он абсолютно уверен в том, что наши чувства, то есть наши недоказуемые, неконцептуальные, нерациональные эмоции, могут дать нам ключ к реальности. Кантовское предположение о том, что разум бессилен, но эмоции могут заменить его в качестве познавательного инструмента, было принято в XIX в. романтизмом и такими его представителями, как Артур Шопенгауэр и Фридрих Ницше. Они восхищались и соглашались с основными идеями Канта и дали свободу явному иррационализму, нередко с примесью восхищения восточным мистицизмом. Сегодня этот подход получил широкое распространение и у нас: вы можете видеть его повсеместно, от психотерапии до диетических причуд, и даже в физике. Если у ученых отсутствует рациональная философия, которая бы вела и наставляла их, то они в конце концов сдадутся и примкнут к остальным.

Если вам любопытно, какие физические теории выходят из-под пера таких мистиков, позвольте мне процитировать отрывок из учебника Университета штата Колорадо. В отрывке показано нападение на концепцию реальности.

«Более разрушительным для наших утверждений о реальности является признание невозможности описания целостности объекта в одно и то же время. Из-за конечной скорости света ни одна вещь не обладает постоянным существованием. Все пространственные объекты – размытые временные усреднения. Чтобы объект полностью присутствовал в каждый конкретный момент, требуется мгновенная передача информации. Поскольку это невозможно, то все части объекта существуют в прошлом каждой другой части. Настоящего не существует. Человеку необходим ясновидящий для предсказания не только будущего, но и настоящего».

Учебник, кстати, называется «Ферментирующая вселенная» (The Fermenting Universe)[75]. Я не говорю, что такая книга типична для нашей науки – пока нет. Я говорю лишь о том, что показательно и пугающе, когда подобная книга возможна для автора на такой престижной должности.

За комментариями относительно более широкого значения последних научных теорий в целом я обращусь к историку из Университета штата Нью-Йорк (город Осуиго). Профессор, кажется, согласен со скептическими и мистическими современными толкованиями науки. В лекции под названием «Разрушение абсолютов» (The Collapse of Absolutes) он делает следующий вывод:

«Что все это значит? Во-первых, вселенная становится непонятной… Во-вторых, сами ученые становятся скромными и признают, что наука, возможно, никогда не будет способна увидеть реальность… В-третьих, физический мир Эйнштейна становится тем, что трудно понять высокообразованному непрофессионалу… Он находит ее необъяснимой и иррациональной»[76].

Другими словами, если студент бросается в естественные науки, чтобы спастись от гуманитарных и социальных учений, здесь он тоже обнаруживает бессилие разума.

Философия устанавливает стандарты для каждого факультета и каждой кафедры. Когда философия приходит в упадок, проявления деградации видны повсюду. Например, в Высшей школе бизнеса при Стэнфордском университете, где студентам программы MBA предлагается курс «Креативность в бизнесе» (Creativity in Business). Я процитирую отрывок из газеты San Francisco Chronicle об указанном академическом курсе:

«Студенты изучают медитацию и песнопение, анализируют сны, рисуют картины, изучают “Книгу перемен” и карты таро… Среди материалов курса можно найти “Я есть то” (I Am That) Свами Муктананды, “Близость нирваны” (Precision Nirvana), “Афоризмы йоги” (Yoga Aphorisms)… Одна женщина, слушательница курса, ранее состоявшая в секте, после пары уроков испугалась, что снова туда попала, сказал [профессор]. И добавил, что этот курс отнюдь не секта, а серьезные усилия для развития интуитивной части мышления студента, благодаря которой выражается креативность, и иногда развивающие практики могут оставлять впечатление сектантских».

Этот профессор учит своих студентов, что креативность состоит из двух основных блоков. Первый – это страх, второй – «бесконечная болтовня разума»[77]. Если мистицизм в моде у студентов, то почему он не должен приветствоваться и будущими бизнес-лидерами?

Согласно The Chronicle of Higher Education, сектанты и индуисты стали большой проблемой для колледжей. «Многие руководители согласны с тем, что религиозные культы находят университетские кампусы крайне выгодным местом для привлечения новых людей»[78]. Неудивительно. Колледжи благодаря своим учебным программам систематически готовят студентов к тому, чтобы быть завербованными. Главы сект и им подобные станут основными выгодоприобретателями современных тенденций, если их не остановить.

Теперь сменим сферу и взглянем на сексуальное образование. Предлагаю вам прочесть книгу, широко используемую в школах и названную Американской ассоциацией библиотек одной из лучших для подростков в 1978 г. В ней говорится впечатлительным подросткам, что все связанное с сексом дозволено, пока не вызывает чувства вины. Помимо других практик, в книге открыто одобряется трансвестизм, проституция, открытые браки, садомазохизм и скотоложство. Относительно последнего в книге призывается «следить за гигиеной, остерегаться травм со стороны животных и не наносить травмы им, а также избегать навязывания вины со стороны других людей»[79].

Также посмотрите на сферу искусства, например поэзию, как она сегодня преподается. В качестве наглядного примера прочтите известную книгу «Введение Нортона в поэзию» (Norton’s Introduction to Poetry) и заметьте, какие современные стихотворения предлагаются студентам одновременно с узнаваемыми классиками как равно заслуживающие, чтобы их изучать, анализировать и относиться к ним с почтением. Одно из таких, сразу за которым следует стихотворение Уильяма Блейка, называется «Крепкий орешек возвращается в тюрьму из клиники для сумасшедших преступников» (Hard Rock Returns to Prison from the Hospital for the Criminal Insane). Оно начинается так: «Крепкий орешек не позволял никому гадить на себя…» – и продолжается в том же духе. Оно помещается в сборник тем редактором, который способен благоговейно его обсуждать, объясняя, что в нем сокрыт глубокий социальный смысл: «отчаяние безнадежности»[80]. Так же как история – это слова историка, сегодня искусство – все, что одобряет мир искусства. В конце концов, возмущаются модернисты, кто решает, что действительно прекрасно в искусстве? Разве чувства Крепкого орешка не столь же хороши, как чувства поэтов-классиков?

Теперь я бы хотел обсудить ценность тенденций, которые мы сегодня рассматриваем. Основа философии – метафизика и эпистемология, то есть взгляд на реальность и разум. Первым важнейшим результатом этой основы, ее важнейшим практическим следствием, является этика, или мораль, то есть система ценностей.

Отцы-основатели придерживались определенного взгляда на мораль. Хотя они не всегда были последовательны, их отличительным этическим принципом было право человека преследовать собственное счастье, которое должно достигаться собственными усилиями и мышлением, что означает этику не самопожертвования, а самополагания и самосовершенствования, или, другими словами, этику эгоизма, который Айн Рэнд называла «добродетелью эгоизма». Отцы-основатели построили эту страну на двусторонней философской основе: они защищали разум и, как результат, принцип эгоизма в вышеупомянутом смысле. Продуктом такой комбинации стала идея о политической системе, в которой индивид свободен действовать, опираясь на собственный разум и преследуя собственные блага и/или выгоду. Так рождался американский капитализм.

Так как современные колледжи объявили войну первой из этих идей (разуму), то они борются и со второй. Здесь они снова следуют философии Канта, величайшего сторонника самопожертвования в истории мысли. Он утверждал, что абсолютное бескорыстие – это человеческий долг, что страдание – судьба человека и что любой эгоистический мотив, любое стремление к личному удовольствию и любая форма любви к себе противоположны морали.