Над всей миссией «Аполлона-11» сияла аура триумфа, с запуска и до ее завершения. Вероятность успеха увеличивалась с каждым днем полета до Луны. Нет, не потому что успех был гарантирован (он никогда не гарантирован человеку), а потому что цепь событий создавала предварительное условие успеха: эти люди знали, что они делают.

Ни одно событие в современной истории здесь, на Земле, не было таким волнительным, как три момента в ходе миссии: первый, когда на изображении неподвижного имитационного модуля на телевизионных экранах появились слова: «Лунный модуль совершил посадку»; второй, когда тусклая, серая тень настоящего модуля, дрожа, появилась на экране; и третий, когда ярко-белое пятно, Нил Армстронг, сделал бессмертный первый шаг. Здесь я ощутила страх, думая о том, что он скажет, ведь в его силах было разрушить значимость и славу момента, как сделали это в свое время астронавты миссии «Аполлон-8»[54]. Нил Армстронг подобного не повторил. Он не сделал ни одной отсылки к Богу, он не преуменьшил рациональность своего достижения, отдав дань противоположным силам, то есть иррациональному. Он говорил о человеке. «Это маленький шаг для человека и гигантский прыжок для человечества». Вот что он сказал.

Свою личную реакцию на миссию «Аполлона-11» я могу выразить перефразированным отрывком из романа «Атлант расправил плечи», который постоянно вспоминался: «Почему, глядя на эту миссию, я ощутила радостное чувство уверенности? Огромные очертания никак не вмещали в себя два нечеловеческих по своей природе понятия: беспричинно и бесцельно. Каждая часть миссии являла собой обретший материальный облик ответ на вопросы “Почему?” и “Зачем?” – как ступеньки жизни, курса, избранного той разновидностью разума, который я почитаю. Миссия стала моральным кодексом, примененным на практике в космосе».

Сейчас, вернувшись к земным делам, хочу коротко ответить на вопросы, возникшие в контексте миссии. Может ли государство быть вовлечено в космические проекты? Нет, не может, если не затрагиваются военные интересы: только в этом случае государству не просто надлежит, но и вменяется в обязанность. Однако научные исследования как таковые являются сферой, куда государство не должно вмешиваться.

Но это политический вопрос, и он относится к финансированию лунной миссии или к способу, которым эти деньги были получены, и к управлению проектом. Он не затрагивает характера самой миссии и не меняет того факта, что она стала превосходным технологическим достижением.

Оценивая эффективность различных компонентов, вовлеченных в любой крупный проект смешанной экономики, нужно руководствоваться вопросом: какие из них были результатом принуждения, а какие – результатом свободы? Не принуждение, не физическая сила и не угрозы создали «Аполлон-11». Ученые, технологи, инженеры, астронавты – свободные люди, действующие по собственному выбору. Различные части корабля были произведены частными промышленными концернами. Из всех видов человеческой деятельности наука – сфера, наименее подверженная влиянию силового воздействия: факты реальности не подчиняются приказам. (Это одна из причин, по которым наука погибает под властью диктатур, хотя технология и существует еще какое-то время.)

Говорят, что без «неограниченных» ресурсов государства такой проект никогда не был бы реализован. Да, не был бы – в данный момент. Но это будет сделано, как только экономика будет готова. Такое уже было. Первая трансконтинентальная железная дорога в США была построена по указу правительства, на средства от государственных субсидий. Она превозносилась как великое достижение (каким она отчасти и была). Но ее строительство вызвало экономические перекосы и политические беды, за последствия которых мы все еще расплачиваемся.

Если государство и заслуживает одобрения в рамках лунного проекта, то только за свое участие не как государства, то есть за полное отсутствие принуждения в отношении к другим участникам проекта (которое оно использовало в отношении тех, кто финансировал проект, – налогоплательщиков). Большое значение здесь (что не должно становиться обоснованием или одобрением смешанной экономики) имеет тот факт, что из всех наших государственных программ космическая была лучшей и самой чистой: по крайней мере она вернула американским гражданам их принудительные инвестиции, отработала свои деньги, заработала свою прибыль, чего нельзя сказать ни об одной другой правительственной программе.

Однако есть постыдный элемент в идеологической мотивации (или публично озвученной мотивации), давшей начало нашей космической программе: заявление Джона Кеннеди о космической гонке между Соединенными Штатами и Советской Россией.

Любое соревнование подразумевает основные принципы, общие для всех участников, такие как правила игры в спорте или функции свободного рынка в бизнесе. Утверждение о соревновании между США и Советской Россией в какой-либо сфере находится за рамками приличия: это и морально, и интеллектуально несопоставимые сущности. Что бы вы подумали о соревновании между врачом и убийцей за влияние на большее количество людей? Или о соревновании между Томасом Эдисоном и Аль Капоне за то, кто быстрее разбогатеет?

Фундаментальное значение триумфа «Аполлона-11» состоит в том, что он не является политическим: он – философский, особенно морально-эпистемологический.

Высадка на Луне как таковая была достижением не науки, а технологии. Технология – это прикладная наука, переводящая открытия теоретической науки в практику человеческой жизни. Как таковая технология выступает не первым шагом в развитии конкретной области знания, а последним; не самым трудным шагом, а конечной точкой, неявной целью человеческого поиска знаний.

Высадка на Луну была не величайшим достижением науки, а ее величайшим видимым результатом. Величайшие достижения науки невидимы: они происходят в разуме человека; они обретают форму взаимосвязанных интеграций, объединяющих огромное количество явлений. Астронавт предыдущей миссии, который заметил, что его корабль был под управлением сэра Исаака Ньютона[55], понимает эту эпистемологическую иерархию. (Если позволите небольшую поправку, то я бы сказала, что Ньютон был вторым пилотом, а командиром был Аристотель.) Поэтому высадка была первым шагом, началом относительно Луны, но последним шагом, то есть результатом, относительно Земли – результатом долгого, интеллектуально-научного развития.

Подобная эпистемологическая расстановка ни в коем случае не умаляет интеллектуального статуса, мощи и достижений технологов и астронавтов. Она лишь указывает на то, что они были достойными преемниками, которые извлекли максимальную пользу из прославленного наследия благодаря своим способностям и талантам. (Из того факта, что человек – единственный вид, способный передавать знания и поэтому способный развиваться; из того факта, что человек может обеспечить разделение труда и что для крупных проектов требуется большое количество людей, не вытекает того, что предполагают некоторые «умники»: якобы достижение стало коллективным.)

Я не считаю, что все люди, внесшие вклад в полет «Аполлона-11», неизбежно рациональны во всех своих убеждениях и аспектах жизни. Но в своих профессиональных функциях (каждый в своей доли вклада) им пришлось действовать на строгих принципах рациональности.

Самый вдохновляющий элемент всей лунной миссии состоит в том, что она сделала такие абстракции, как рациональность, знание, наука, воспринимаемыми напрямую, непосредственно из опыта. Посадка на другое небесное тело акцентировала внимание непосредственно на могуществе разума: важно не то, что человек высадился именно на Луну, а что он вообще может это сделать.

Такова причина международной реакции на полет космического корабля «Аполлон-11».

Фрустрация выступает лейтмотивом в жизни большинства людей, особенно сегодня; она – результат непризнанных желаний и отсутствия способов для их осуществления. На фоне разрушающегося мира «Аполлон-11» запустил историю отважной цели, ее исполнения, триумфа и средств, которые помогли ее реализовать, – историю демонстрации высшего человеческого потенциала. Если человек хочет продолжать борьбу для достижения цели, то ему нужно помнить, что успех возможен; если он не хочет испытывать страх, презрение и ненависть к людям, то ему необходимо понимание, что человек может стать героем.

С таким смыслом и неявным мотивом смотрели на полет «Аполлона-11» миллионы заинтересованных, улыбающихся лиц во всех уголках и на всех руинах цивилизованного мира. Этот смысл люди почувствовали, но не осознали и потому завтра же предадут. Помочь им в осознании и понимании этого смысла было работой их учителей, то есть интеллектуалов. Однако интеллектуалы говорили им совсем другое.

Крупное событие похоже на взрыв, который сбрасывает все маски и выводит скрытое на поверхность, будь то алмазы или глина. Полет «Аполлона-11» был «моментом истины»: он открыл глаза на пропасть между естественными и гуманитарными науками, ширину которой нужно измерять в межпланетных расстояниях. Если на достижения естественных наук надо смотреть через телескоп, то для состояния гуманитарных наук понадобится лупа: в истории не было случая, когда интеллектуалы выглядели бы настолько убого, как сегодня.