Сказано – сделано. Тут же состоялся разговор по телефону. Владимир Станиславович потом мне рассказал, что Симонов задал ему только один вопрос – порядочный ли человек Анисимов. Видимо, ответ его удовлетворил.
Заседание бюро Отделения физиологии, на которое пригласили В. Х. Хавинсона, Л. К. Обухову и меня, прошло без проблем. Я сделал краткое сообщение о состоянии геронтологии в стране, истории вопроса и состоявшейся в марте 1994 года учредительной конференции. Выступили с поддержкой академики Ю. В. Наточин и П. В. Симонов, возражений или сомнений в целесообразности создания Геронтологического общества при РАН никто не высказал, и решение было принято.
Без сомнения, создание Геронтологического общества, объединившего ведущих ученых-геронтологов и гериатров страны вне зависимости от их ведомственной принадлежности, стало переломным моментом в новейшей истории российской геронтологии. В 1994 году была создана кафедра геронтологии и гериатрии Российской медицинской академии последипломного образования в Москве. В 1995 году приказом Минздрава РФ утверждена новая врачебная специальность «врач-гериатр», вышли первый номер журнала «Клиническая геронтология» (Москва) и руководство для врачей «Практическая гериатрия» (Самара). В 1996 году Геронтологическое общество вошло в состав Европейского отделения Международной ассоциации геронтологии. В том же году на базе Самарского областного госпиталя ветеранов войн был открыт НИИ «Международный центр по проблемам пожилых». С 1996 года начал регулярно выходить «Вестник Геронтологического общества РАН». В 1997 году в Москве организован НИИ геронтологии Минздрава РФ, в Отделении клинической медицины РАМН впервые состоялись выборы по специальности «геронтология и гериатрия» (В. С. Гасилин). В августе 1997 года на XVI Всемирном конгрессе геронтологии в Аделаиде (Австралия) Геронтологическое общество принято в Международную ассоциацию геронтологии (МАГ), а его представители вошли в Совет МАГ. В 1997 году вышли учебник «Геронтология и гериатрия», 1-й том ежегодника «Успехи геронтологии» (Санкт-Петербург) и 1-й номер журнала «Психология зрелости и старения» (Москва), начал выходить реферативный сборник «Геронтология и гериатрия». В 1998 году создан и начал работать Межведомственный научный совет по геронтологии и гериатрии РАМН и МЗ РФ, на базе областных госпиталей ветеранов войн организованы Международные центры по делам пожилых в Ульяновске и Ярославле. В 1999 году состоялся I Российский съезд геронтологов и гериатров. Но об этом позже…
Вещество с таким мудреным названием представляет собой синтетический аналог тимидина. Включаясь вместо тимидина в ДНК, БДУ, вследствие равенства ван-дер-ваальсовых радиусов атома брома и метильной группы тимидина, не «узнается» ферментами репарации и длительно присутствует в различных органах и тканях организма[104], что меняет комплементарность и приводит к точечным мутациям и нестабильности генома в целом. При относительно редком включении БДУ на место цитозина во время дальнейших репликаций ДНК он может «исправить» свою пару, присоединив вместо гуанина, образующего в норме пару с цитидином, аденин. А. Лихачёв, работая в МАИР над проблемой роли репарации в канцерогенезе, изучал особенности повреждения и репарации ДНК при воздействии БДУ и предложил мне исследовать его потенциально канцерогенное действие, которое не было как следует изучено. Мы решили поставить опыты с неонатальным введением БДУ, чтобы ответить на принципиальный вопрос – достаточно ли избирательной мутации в ДНК, чтобы инициировать неопластический процесс. В 1981 году английская исследовательница Валда Крэддок (V. Craddock) сообщила, что БДУ не канцерогенен, но ускоряет старение у крыс[105]. Однако в ее опытах в группах было всего от шести до пятнадцати животных, что явно недостаточно как для суждения о канцерогенности, так и о его влиянии на старение.
В 1985 году мы начали обширные эксперименты в этом направлении. БДУ в разных дозах вводили новорожденным крысам, а затем потомство подвергали одному из воздействий: введению НММ, рентгеновскому облучению, кастрации с последующей пересадкой яичника в хвост для индукции у них постоянного эструса, односторонней нефрэктомии. Введение одного БДУ сокращало продолжительность жизни животных, ускоряло выключение эстральной функции, угнетало иммунитет и существенно увеличивало частоту развития спонтанных и особенно индуцированных вторым агентом опухолей. Это был серьезный результат. Впервые удалось получить доказательства того, что избирательного повреждения ДНК достаточно для инициации опухолевого процесса и ускорения старения. Так и было написано в статье, опубликованной в журнале «Cancer Research»[106].
В лабораторию поступила в аспирантуру выпускница I ЛМИ Галина Осипова, с которой мы существенно расширили эти исследования. Были поставлены опыты с разными дозами БДУ с использованием мышей и двухстадийных моделей канцерогенеза, когда новорожденным животным вводили БДУ в качестве инициирующего агента, а затем применяли в качестве промотора эстрадиол, уретан, ТФА или НММ в разных дозах. Во всех опытах неизменно БДУ повышал чувствительность к действию второго агента, причем эффект сохранялся в двух поколениях. Результаты этих экспериментов были опубликованы в серии статей, вышедших как в отечественных журналах, так и в международных, таких как «Cancer Letters», «Mutation Research» и других[107],[108],[109],[110],[111],[112]. Проект по БДУ дважды был поддержан грантами Международного научного фонда. Г. Осипова написала и защитила прекрасную кандидатскую диссертацию. Однако, к сожалению, затем ушла работать в фармацевтическую фирму – зар-плата научного сотрудника её никак не устраивала…
Прошло несколько лет, и на одной из конференций, кажется в Севилье, я увидел стендовый доклад, который назывался «5-Бромдезоксиуридин индуцирует клеточное старение in vitro». Работа была из Японии, и очаровательная девушка, стоявшая у постера, долго раскланивалась со мной, когда я представился и задал ряд вопросов по её работе. Через несколько месяцев было опубликовано несколько статей в престижных журналах, в которых эти данные были представлены в деталях. Было приятно, что наши результаты in vivo получили полное подтверждение в работах in vitro. Замечу, что, в отличие от американских ученых, которые крайне редко цитируют работы своих предшественников из других стран (чаще вообще не цитируют), японцы ведут себя значительно корректнее.
Работавший в НИИ экспериментальной медицины бывший сотрудник лаборатории Г. Б. Плисса Валерий Елисеев познакомил меня с В. М. Прокопенко – старшим научным сотрудником лаборатории перинатальной биохимии НИИ акушерства и гинекологии им. Д. О. Отта РАМН, с которой мы выявили антиоксидантные свойства эпиталамина[113], [114]. Коллега Прокопенко – Татьяна Опарина, участвовавшая в этих экспериментах, рассказала о работе своему мужу Сергею Мыльникову – доценту кафедры генетики ЛГУ. Сергей работал с дрозофилами. Мы встретились с ним, и он согласился исследовать влияние мелатонина и эпиталамина на продолжительность жизни и свободнорадикальные процессы у плодовых мух[115]. Эти исследования требовали расширения и подтверждения, и я привлек к сотрудничеству проф. Л. К. Обухову из Института химической физики РАН, которая вместе со своим учеником Д. М. Измайловым не только подтвердила основные результаты Мыльникова, но и существенно их дополнила. Тогда же состоялось наше знакомство с заведующим лабораторией перинатальной биохимии профессором Александром Вартановичем Арутюняном, с которым мы сотрудничаем уже многие годы. Супруга Арутюняна – Людмила Семеновна Козина стала ученым секретарем диссертационного совета в институте Хавинсона.
В 1995 году в Амстердаме состоялся III Европейский геронтологический конгресс. Впервые на международный конгресс мы поехали с В. Хавинсоном. Раньше, когда он был полковником медицинской службы и даже стал начальником созданной им лаборатории пептидной биорегуляции при Военно-медицинской академии, в заграничные командировки его не пускали. Запомнились прекрасный город, его дома, каналы, Национальный музей, памятники и особые достопримечательности, конечно же, квартал «красных фонарей» – где, как в зверинце, за стеклянными витринами сидели полуобнаженные жрицы любви на любой вкус и цвет. На конгрессе я сделал доклад об ускоренном старении, вызванном 5-бромодезоксиуридином, у крыс и мышей.
В Амстердаме мы познакомились с Андрусом Вийдиком, работавшим в Дании и бывшим в то время президентом Датского геронтологического общества. Я был знаком ранее с его женой Моникой Скалицки, работавшей в Вене и занимавшейся изучением влияния физических упражнений на продолжительность жизни крыс. Во время поездки в Вену в 1994 году я посетил ее лабораторию в Венской ветеринарной академии. В Амстердаме президентом Европейского отделения МАГ был избран профессор Марио Пассери, заведовавший кафедрой гериатрии в клинике Университета Пармы (Италия), – замечательный организатор, хороший специалист и интеллигентный человек. Пожалуй, в пору президентства Пассери в Европейском отделении МАГ был расцвет активности геронтологии в Европе, всецело обязанный его таланту и организаторским способностям.
Одним из первых успешных мероприятий, организованных М. Пассери, было совещание президентов национальных геронтологических обществ стран Европейского региона, которое состоялось в Парме в конце марта 1996 года. На него были приглашены представители 28 государств Европы, в том числе еще не принятых официально в МАГ. Особенно это касалось стран бывшего СССР. Получили приглашения и приехали на совещание В. В. Безруков, Н. Н. Кипшидзе, я и кто-то ещё из бывших «наших», кажется, доктор из Таджикистана. В работе совещания приняли участие руководитель отдела геронтологии ВОЗ бразилец Алекс Калаш, члены исполкома ЕРО МАГ. Мы подняли вопрос о приёме геронтологических обществ бывшего СССР в МАГ. По предложению М. Пассери общества России, Украины и Грузии были приняты в качестве ассоциированных членов ЕРО МАГ. Окончательно вопрос о вступлении в МАГ в соответствии с уставом МАГ был решен на очередном конгрессе МАГ в Аделаиде в 1997 году.
В октябре 1996 года киевский Институт геронтологии организовал конференцию по геропротекторам в Одессе. Жили все в гостинице «Аркадия» на 16-й станции Большого Фонтана – звучит как музыка! Была чудная золотая осень. Я пешком ходил из гостиницы до Института глазных болезней им. Филатова, где проходили заседания. Конференция была замечательная. Запомнилось несколько эпизодов. На одном заседании я задал какой-то вопрос выступавшей с докладом молодой сотруднице Одесского мединститута. Председательствовавшему на заседании необъятных размеров академику-одесситу показалось, что я нападаю на докладчицу, которая была его ученицей. Он налился кровью и буквально заорал на меня, при этом вся тирада была на украинском языке, хотя все доклады делались на русском. Я сначала опешил от неадекватности такой реакции на мой скромный вопрос, к тому же не вполне понял, что так возмутило в моем вопросе уважаемого председателя, и, не владея украинской мовой, обратился к нему на английском с просьбой уточнить, что он имеет в виду. Надо было видеть, как почтенный академик хватал ртом воздух, как хохотали Г. М. Бутенко, В. В. Безруков и другие! Академик, видимо, совсем не знал английского языка. Вечером в замечательном Доме ученых состоялся «товарищеский ужин», на котором одесский академик подошел извиняться – мол, не знал, что я президент Российского геронтологического общества. А если бы был не президент, то что – можно орать?
Запомнилось посещение Оперного театра, где гастролировала китайская опера, а также замечательная автобусная экскурсия «Литературная Одесса». Прощаясь с нами, а на экскурсию поехали человек двадцать, экскурсовод сказала, что давно в ее практике не было столь внимательно и заинтересованно слушавшей ее группы. Я до этого только однажды был полдня в Одессе с детьми и Леной по дороге из Кишинёва в Затоку, куда мы ездили на море. За несколько дней конференции я был просто очарован городом, его улицами, парками, морем и людьми. Посетил «Гамбринус» на Дерибасовской. Пешком возвращался в гостиницу, и сложилось:
Нескучным оказалось возвращение из Одессы. Поезда ходили полупустые. Я ехал в четырёхместном купе до Питера в полном одиночестве. А вот два соседних купе были заняты каким-то высоким церковным чином и сопровождавшей его свитой из священников более низких званий. Они непрерывно сновали по коридору вагона. Дорога предстояла долгая. Спустя какое-то время я отловил молодого священнослужителя и спросил, кого они сопровождают. «Владыка Псковский и Великолукский совершал паломничество в Святую землю и морем возвратился в Одессу, а теперь едет домой в Псков», – был ответ. Я дал юноше свою визитную карточку и попросил передать владыке – у меня к нему, мол, есть вопрос.
– Владыка устал с дороги и почивает, – пришёл ко мне служка.
– Что ж, ехать почти двое суток, когда захочет, скажете.
Через минут десять в дверь купе постучали. «Владыка сейчас придёт», – сообщил послушник. Видно, любопытство разобрало его – что за вопрос может быть у профессора онкологии. Владыка – ещё не старый, но осанистый мужчина с окладистой бородой, в облачении – вошёл в купе, поздоровался, удобно сел и спросил, что за вопрос у меня к нему. Я поблагодарил его за то, что он счел возможным уделить мне время, сказал, что возвращаюсь из Одессы, где был на конференции по средствам продления жизни. А вопрос мой состоит в следующем. В Ветхом Завете сказано: «И будет лет тебе 120» (Быт., 6:3). Не против ли промысла Божьего будет, что учёные пытаются продлить жизнь человека? Можно ли этим заниматься? Владыка надолго задумался и ответствовал совершенно замечательно: «Если Господь вам попущает, то можно!»
Мы чинно поговорили о проблемах науки геронтологии, и владыка удалился почивать. После этого все его спутники с неизменной приязнью приветствовали меня при встречах в коридоре вагона. А один из них, назвавшийся отцом Олегом, затеял разговор и спросил, не знаю ли я врачей-священников в прошлом и настоящем. У него в Пскове при храме организован музей, где он собирает материалы по этой теме. Кто-то мне говорил, что Владыка Петербургский и Ладожский Владимир – кандидат медицинских наук. Конечно, я знал о митрополите Луке – знаменитом профессоре-хирурге и при этом генерале Войно-Ясенецком, чья книга «Очерки гнойной хирургии» была известна каждому врачу. Мне как-то попалась его философская книга, где митрополит Лука рассуждал о том, что душа человека помещается в сердце его. Я немного знаком с отцом Дмитрием – кандидатом химических наук в прошлой, светской жизни, а в описываемое время священнослужителем храма при Иоанновском монастыре, что стоит на реке Карповке в Петербурге. Настоятелем храма был отец Николай, тоже кандидат, но уже физико-математических наук. Один из моих учеников, два года бывший клиническим ординатором в нашей лаборатории и запомнившийся тем, что в перестроечные годы собрал целый шкаф коммунистической литературы (речи Л. И. Брежнева, труды других членов Политбюро, справочники партийного работника и тому подобные раритеты), стал священником Успенского храма, что на набережной Невы возле Горного института на Васильевском острове. Узнал я о таком чудесном перевоплощении от своей родственницы, сын которой венчался в этом храме. На фотографиях церемонии, которые она мне показывала, я увидел своего ученика в бороде, облачении, свершающего обряд венчания. «Это отец Александр», – пояснила мне родственница. Так я узнал о судьбе не нашедшего себя в науке клинического ординатора. Отец Олег протянул мне свою визитную карточку: «Если узнаете что нового по этому вопросу, сообщите, пожалуйста, – здесь мой e-mail указан».
25 ноября 1996 года В. Хавинсону исполнялось 50 лет. Это событие он решил отметить проведением международной научной конференции «Геронтологические аспекты пептидной регуляции функций». «Газпром», видимо, тогда не считал деньги и хорошо поддерживал исследования по пептидам. Мероприятие было поставлено на широкую ногу. Был снят элитный санаторий «Белые ночи» в Сестрорецке. Приехал Ф. И. Комаров, многие сотрудничающие с Хавинсоном ученые из других городов. Владимир попросил меня пригласить для участия в конференции кого-нибудь из известных зарубежных ученых. Откликнулись на приглашение и приехали Билл Эршлер из Норфолка и Ив Туиту из Парижа, В. В. Безруков из Киева. Научная программа была на высоте. Но «гвоздем» конференции был, конечно, приём, состоявшийся в Каминном зале санатория, целиком посвященный юбиляру. Тогда я впервые столкнулся с этой стороной организаторского таланта Хавинсона. Режиссура мероприятия была необычной. Были приглашены артисты высокого класса, среди которых блистала прима Мариинской оперы Галина Богачёва, вела вечер известная петербургская телеведущая Ирина Тайманова. Началось всё с зачитывания поздравительных телеграмм юбиляру от высокого начальства, начиная с Минздрава, РАМН и Минобороны, Комитета здравоохранения города. Затем в строгой «военной» иерархии шли выступления академиков, директоров институтов и высокопоставленных гостей. Чтобы присутствующим не было скучно, поздравления перемежались выступлениями артистов.