Васил Коларов однажды даже посетовал: «Человек, который меньше всех говорит в СССР, — это Сталин, а человек, который больше всех говорит в Болгарии, — это Димитров. Он не пропускает ни одного случая, чтобы не взять слово. И когда надо, и когда не надо»{303}. Видимо, ближайший соратник Георгия Димитрова, склонный к кабинетной работе, считал, что крупному политическому деятелю неуместно размениваться на мелочи.
Но Димитров уверовал в преобразующую и мобилизующую силу слова ещё в ту пору, когда самостоятельно осваивал книжную премудрость и агитировал рабочих голосовать за тесняков, поэтому и теперь охотно произносил речи, посылал приветствия, отвечал на вопросы, призывал, наставлял, разъяснял. И убеждал своих товарищей-коммунистов не жалеть усилий, чтобы доводить до рядовых рабочих, крестьян, ремесленников суть политики правительства и правящих партий, а также внимательно прислушиваться к мнению населения о работе партийного руководства, местной администрации и милиции. Многие люди, считал он, поддерживают оппозицию по непониманию или по личным причинам, но они непременно примкнут к Отечественному фронту, если им всё толково объяснить, вникнуть в их обиды и недоразумения.
Целый день 31 декабря Георгий Михайлович работал, а в 11 часов вечера вместе с Розой Юльевной встретил Новый год по московскому времени в Доме Красной армии. Потом они приняли участие в официальной встрече Нового года по-болгарски — в 12 часов ночи в Военном клубе. Оттуда отправились в отель «Болгария», где отмечали праздник сотрудники Национального комитета Отечественного фронта. И уже под утро заехали на вечеринку к сотрудникам аппарата ЦК партии.
По случаю Нового года Димитровы устроили праздничный ужин для родственников. В Княжево приехали Магдалина и Стефан Барымовы с дочкой Христиной, братья — Любомир с женой Марией, сыном Георгием и дочерью Лиляной и Борис с женой Гиной, сестра Елена с Вылко и детьми Ирой и Володей.
По воспоминаниям Ирины Червенковой и Лиляны Димитровой, на таких встречах всё было просто, по-семейному. Подавали национальные блюда и напитки, как бывало в доме на Ополченской, пели песни. Стоя поминали умерших и погибших. Георгий на правах старшего брата и хозяина вёл застолье, никого не обходя вниманием. Разъезжались по домам обычно далеко за полночь.
В коммюнике Московского совещания министров иностранных дел, опубликованном 28 декабря, было зафиксировано, что Советское правительство берёт на себя обязанность дать дружеский совет правительству Болгарии о желательности включения в формируемое правительство Отечественного фронта двух представителей демократических групп, не входящих в ОФ, которые будут лояльно работать вместе с правительством. Как только будет выполнено это условие, правительства США и Великобритании признают правительство Болгарии, то есть восстановят с Болгарией дипломатические отношения, и её международное положение нормализуется.
Но благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. «Разговоры с оппозиционными группами не дали результата», — записал Димитров 6 января 1946 года. Оппозиция потребовала распустить Народное собрание, провести новые выборы и сформировать новое правительство с другим распределением портфелей. Тем самым она не только подтвердила свою нелояльность, что было ожидаемо, но и не подчинилась решению Московского совещания, а самое главное — полагала возможным пренебречь волеизъявлением сотен тысяч избирателей. Болгарская правительственная делегация во главе с премьером Кимоном Георгиевым по собственной инициативе отправилась в Москву искать совета и содействия у Сталина. (Надо заметить, что некоммунистические партии Отечественного фронта, несмотря на имеющиеся между ними разногласия, были едины в том, что покровительство СССР является решающим для дальнейшего успешного развития Болгарии.) Подводя итоги переговоров с делегацией, Сталин заявил, что оппозиция, отвергая решения Московского совещания, фактически спорит не с болгарским правительством, а с Советским Союзом. Но СССР Болгарию не оставит в беде, не даст сделать её инструментом антисоветской агрессии.
Последнюю попытку договориться с Петковым и его союзниками предпринял специально приехавший в Софию А. Я. Вышинский, но и она не удалась. В течение двух последующих месяцев продолжался «бег на месте». СССР и западные союзники обменивались обвинениями в невыполнении взаимных обязательств; работа парламента и правительства по реализации предвыборной программы буксовала; экономическое положение населения вследствие засухи неуклонно ухудшалось, Политбюро ЦК БРП(к) и Национальный комитет ОФ пытались найти выход из создавшегося положения. Димитров, потеряв терпение, назвал происходящее «политическим бардаком» и заявил, что хочет «чистого воздуха, морали, искренности и честности».
В архивном фонде БКП, ныне составляющем часть Центрального государственного архива Болгарии, сохранился документ с грифом «Секретно» под названием «Об акциях оппозиции», датированный 16 января 1946 года{304}. Документ не имеет подписи автора, однако внимательное прочтение текста позволяет довольно точно его охарактеризовать. Этот автор:
а) подробно осведомлён обо всём, что касается нелояльной оппозиции, вплоть до инцидентов с её участием в провинции;
б) предлагает тщательно продуманный комплекс политических, административных и судебных мер для «прекращения этих безобразий, которые вредят национальным интересам Болгарии»;
в) даёт установку министру внутренних дел Антону Югову сделать в Национальном комитете ОФ доклад об итогах визита правительственной делегации в Москву (на следующий день Югов действительно выступил с докладом);
г) имеет возможность ставить задачи Совету министров, Национальному комитету ОФ, органам внутренних дел, коммунистической печати и давать указания руководящим деятелям БРП(к), включая секретаря Трайчо Костова.
Понятно, что человеком с такими характеристиками мог быть только Георгий Димитров. По всей видимости, безымянный документ — это его диктовка секретарю, который напечатал расшифровку стенографической записи на пишущей машинке, исправив по ходу опечатки. Почти полное совпадение отдельных фраз этого документа с текстом решения Политбюро ЦК от 16 января 1946 года показывает, для какой цели он был предназначен.
Рассматриваемый документ — ещё не сигнал к наступлению на оппозиционные группы, нелояльные к власти, но психологическая подготовка предстоящей атаки. Автор утверждает, что наблюдаемые в последние дни акции оппозиции по неподчинению органам власти являются звеньями одной цепи и направляются из одного центра, находящегося в руках внутренних и внешних врагов. Народная милиция не должна пассивно наблюдать за ними: «Если необходимо арестовать Петкова, мы его арестуем, пусть кто угодно поднимает крик хоть до небес». Надо строго действовать по двум линиям — против провокаторов и подстрекателей и одновременно против тех, кто по собственному разумению расправляется с оппозиционерами. Виновников бессудных расправ следует самих отдавать под суд.
Автора документа тревожит и то, что оппозиционеры пытаются посеять раздоры в правительстве и в партиях-союзницах. В Отечественном фронте действительно стали усиливаться трения между руководством партий по поводу состава нового правительства, которое предстояло утвердить Народному собранию.
Об угрозе раскола в Отечественном фронте стало известно в Москве из сообщений советских дипломатов. В процесс консультаций по поводу нового правительства тотчас вмешался Молотов, приславший Димитрову обширную телеграмму с многочисленными предложениями о конфигурации и составе будущего кабинета. (Эта телеграмма была отправлена на следующий день после публикации в «Правде» резкой отповеди Сталина Черчиллю в связи с его речью в Фултоне, что является наглядным свидетельством беспокойства Кремля по поводу надёжности своих позиций на Балканах.) Молотов предлагал изменить распределение портфелей, учредить должности двух вице-премьеров, назначить заместителей министров в основные министерства из числа коммунистов, вместо «звенаря» Стайнова («мы ему не доверяем») выдвинуть на пост министра иностранных дел другого человека.
После консультаций с премьером Димитров ответил согласием на все предложения, кроме одного — отставки Стайнова. В ответе из Москвы требование отставки министра иностранных дел было повторено в сопровождении небольшой нотации: «Соотношение партийных сил в болгарском парламенте позволяет Рабочей партии иметь четыре — пять основных портфелей. Нас удивляет ваша скромность и безынициативность в этой работе. Югославские коммунисты действуют куда лучше и напористее вас». На сей раз шифровку, кроме Алексеева (Молотова), подписал также Дружков, то есть Сталин.
Правительство подало в отставку 21 марта, и в тот же день парламент поручил формирование нового кабинета прежнему премьеру. Кимон Георгиев провёл переговоры с руководством партий Отечественного фронта и представителями оппозиции. «Как группа Петкова, так и группа Лулчева предъявили снова ряд совершенно неприемлемых условий… — сообщил Димитров Молотову. — Таким образом, и на этот раз невозможно реализовать московское решение. Завтра Кимон Георгиев приступает к формированию правительства только из представителей партий ОФ». Поздно вечером Молотов сообщил, что Сталин одобрил это решение. Аналогичное сообщение по дипломатическим каналам получил Кимон Георгиев.
Дальнейшую тактическую линию в отношении оппозиции Молотов изложил в очередной шифровке: