Но это не помогло. Тогда в помещение был введен взвод солдат. Угрожая штыками, а кое-где и пуская их в ход, солдаты стали поднимать и выгонять людей на площадку. Попов не подчинился. К нему подскочил офицер и несколько раз ударил кулаком по голове.
Всю команду построили. Капитан потребовал выдачи зачинщиков. В ответ прозвучало прежнее требование: «Отправьте нас в Россию!»
А их отправили… на окраину Мондови, заключили в стены разрушенного каменного здания, где даже невозможно было укрыться от лучей палящего солнца. Вокруг этой полуразвалившейся тюрьмы выставили усиленную охрану. Вещевые мешки, ремни и все, что имелось из продовольствия, отобрали. Оставили только ложки, кружки и фляги для воды.
Затем в одних гимнастерках перевели в сырой подвал без окон. Дверь наглухо закрыли. Ни свежего воздуха, ни света. Ни табаку, ни спичек. Восемь суток держали их в этом подвале на полуголодном пайке. На девятые сутки в полдень посадили на поезд и повезли на юг страны.
Бледные, исхудавшие, с заросшими щетиной лицами, Попов и Томашин были не похожи сами на себя. Но это сейчас их мало заботило. Их беспокоило одно: куда везут?
— Да уж, конечно, не к теще на блины! — старался приободрить шуткой товарища Михаил.
— Я готов все вынести, только бы от нашей забастовки была польза! — убежденно произнес Попов.
Друзья еще не знали, что забастовка всколыхнула весь Алжир и Францию. В защиту ее участников выступили видные прогрессивные деятели, писатели. Правительство Франции вынуждено было пойти на первую уступку, русским солдатам в Алжире улучшили питание.
В песках Сахары
Высланных в бесплодную пустыню высадили возле города Бискра и повели в лагерь Тольга. Они шли среди раскаленных песков Сахары, обливаясь соленым потом, задыхаясь от горячего воздуха. Перед глазами струилось марево, вставали миражи с голубыми морями, плещущими прохладной волной.
В лагере им показали на длинный барак-землянку:
— Здесь будете жить!
Барак оказался без окон, для входа имел овальное отверстие. Высота его была менее полутора метров.
— Как свинарник! — сказал Попов, влезая в него, согнувшись в три погибели.
— Интересно, долго ли нам придется лазить в эту дыру? — произнес Томашин.
В потемках они расстелили на земле соломенные маты. От горячего сухого воздуха перехватывало дыхание. Откуда-то наносило гарью. Прогорклая чечевица, которую им выдали на ужин, жгла внутри. Хотелось пить. Попов вылез из барака, но не успел встать, как наткнулся на штык охранника.
— Воды… пить хочу, — Дмитрий показал, что ему надо.
Охранник, богатырского сложения негр-сенегалец, помедлил, очевидно, обдумывая, как ему поступить, а потом кому-то крикнул в темноту. Через минуту пришел другой негр и повел Попова к роднику, который тихо струился в двухстах метрах от лагеря.
У родника Дмитрий обмылся, досыта напился, набрал воды во флягу. Но когда вернулся в барак, здесь ему показалось еще более душно и жарко, чем раньше. Он почувствовал, что задыхается, что ему совершенно нечем дышать. Рубашка на теле до нитки пропиталась потом.
Не прошло и часа, как фляга его опустела и он опять стал испытывать жажду. Но вторично выйти за водой не решился. Надо как-то привыкать!