7.5. СОЦИАЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ

Организуя систему обеспечения свободного населения Вос­точной Карелии, оккупационные власти стремились, главным образом, к тому, чтобы люди, по возможности, зарабатывали средства существования для себя и близких своим трудом. Лю­дям, не способным делать это, должны были оказывать помощь на основе подходящих в данном случае норм законодательства Финляндии попечительские органы Военного управления. Ре­шение вопросов, относившихся к компетенции органов муници­пального самоуправления, планировалось передать районным штабам. В Яанислинне социальное обеспечение было отделено от других видов обеспечения вскоре после захвата города.

Наибольшую потребность в помощи население испытывало осенью 1941 г. В первые недели, когда проводились мероприя­тия по обеспечению людей работой и организации торговли, власти вынуждены были оказывать помощь практически всем жителям, и еще в конце 1941 г. в ней нуждалось более 80% насе­ления. Проблема заключалась главным образом в обеспечении продовольствием. Начиная с весны 1942 г., после стабилизации положения, численность людей, получавших помощь, резко со­кратилась. В январе 1942 г. их насчитывалось около 2 800 человек, в августе того же года — более 300, а в 1944 г. осталось чуть более 100 человек. За весь период оккупации помощь была оказана в денежном выражении на сумму почти 900 000 марок, из которой на 1941-1942 гг. пришлось 85%.

Вопрос о том, осуществлялась ли в оказании помощи населе­нию дискриминация по национальному признаку, остался, на основании имеющихся источников, в некоторой степени невы­ясненным. В феврале 1942 г. относительное количество получа­телей продуктовой помощи среди национального и ненацио­нального населения было равным; весной того же года помощь, видимо, оказывалась в большей мере представителям родствен­ных финнам народов, а начиная с осени, напротив, ненацио­нальному населению. Кроме того, нет и точных данных об объ­емах оказанной помощи. Что касается одежды, то практически вся она выдавалась национальному населению.

Для пресечения спекуляции социальной помощью получатель таковой обязывался позже возместить Военному управлению ее стоимость, о чем каждый давал письменное обязательство. Взи­мание денег началось уже в 1942 г., и к весне 1944 г. общая сумма выплат составляла примерно половину затраченных на оказание помощи средств.

Дети, оставшиеся сиротами и найденные в городе и концлаге­рях, были помещены в детский дом, открытый в октябре 1941 г. Их численность достигла пика в 1943 г., когда в детском доме находились на попечении почти 100 детей, в основном из числа ненационального населения. В конце 1941 г. начались провер­ки условий содержания детей в родительских семьях. Помимо социальных работников этим занимались учителя народных школ и две патронажные сестры из дислоцированного в горо­де полевого госпиталя. В случае ненадлежащего содержания мог быть поставлен вопрос о взятии ребенка на попечитель­ский контроль или передаче его на воспитание в детский дом. Например, весной 1943 г. в детском доме на полном казенном попечении числилось, как уже было отмечено, почти 100 чело­век. Попечительский контроль осуществлялся также за воспи­танием всех приемных детей.

Для т. н. «трудных» детей летом 1942 г. открыли исправи­тельную школу на противоположном берегу Петрозаводской губы, на Бараньем берегу. Осенью того же года исправительную школу перевели в Лохикоски[48], а в конце 1943 г. — в Шую. В ней воспитывалось в общей сложности только 10 мальчиков из Яанислинны. Потребность в изолировании по причине плохого поведения была больше, однако недостаток мест ограничивал направление детей в исправительные заведения. В 1944 г. на тер­ритории переселенческого лагеря №6 заканчивалось строитель­ство более вместительного детского исправительного заведения, но этот проект до конца оккупации так и не был реализован.

Для ухода за малолетними детьми, и, с другой стороны, с целью решения проблемы дефицита рабочей силы, с весны 1942 г. ста­ли открываться детские ясли и сады. В конце 1943 г. действовали четыре таких учреждения — три для детей родственных финнам народов и одно для ненациональных детей. Детские дошколь­ные учреждения посещали в среднем 250 детей, что позволило устроиться на работу почти 230 матерям. Поначалу население настороженно относилось к детским учреждениям, и хорошей приманкой, очевидно, стал дополнительный продовольствен­ный паек, который начали выдавать в них с конца 1942 г..

В исключительных условиях оккупации рождалось много вне­брачных детей. Из числа зарегистрированных в 1941-1944 гг. но­ворожденных таких насчитывалось 45% (178). Среди местного населения было много так называемых «волчьих пар»[49], но чаще всего отцом ребенка оказывался финский солдат.

После установления личности отца ребенка власти стремились заключить с ним соглашение о выплате алиментов, но оконча­тельное решение вопроса о денежных компенсациях отклады­валось до весны 1943 г., когда на территории ВуВК было нала­жено судопроизводство по рассмотрению гражданских исков. Решение о выплате алиментов, после вступления решения суда в силу, обязано было в принудительном порядке исполняться и на территории самой Финляндии. В Яанислинне на рассмотрение третейского суда попадал примерно каждый третий случай рож­дения внебрачных детей.

Содержание пожилых людей в стационарных учреждениях не получило значительного развития. Для представителей обеих национальных групп были открыты отдельные дома престарелых, и в июне 1942 г. в них находились в общей сложности 46 человек, через год — 36, а в 1944 г., после объединения националь­ных домов престарелых Яанислинны и Пряжи в одно учрежде­ние, — 73 человека. Находившийся на Бараньем берегу дом инва­лидов закрыли весной 1942 г, а его жильцы были распределены по другим учреждениям.

В соответствии с принятыми принципами, бродягой считал­ся человек, который без разрешения или веской причины на­ходился за пределами района своего проживания; не соблюдал распоряжений, касавшихся порядка исполнения трудовой по­винности; нищенствовал или позволял своему ребенку поби­раться; вел аморальный образ жизни или представлял в силу сво­их привычек угрозу для общественного порядка, безопасности и благопристойности. Если мягкие меры воздействия не давали эффекта, бродягу могли поместить в исправительно-трудовую колонию, открытую летом 1942 г. в Лохикоски. Большая терри­тория города затрудняла контроль, и количество выявленных случаев бродяжничества оказалось небольшим. В 1942-1943 гт. предупреждение было сделано 13 человекам, и в исправительно-трудовую колонию отправили примерно столько же.

Контроль за употреблением алкоголя осуществляла в основ­ном полиция. Работники социальных служб вмешивались в тех случаях, когда речь шла, например, о невыплате алиментов или вызывавшем осуждение образе жизни. До конца 1942 г. таких слу­чаев не отмечалось, и в дальнейшем пьянство оставалось, по всей видимости, в основном проблемой самих финнов. Местное насе­ление не имело права покупать спиртные напитки, хотя, конеч­но, их можно было приобрести на черном рынке, однако главным препятствием оставались очень высокие относительно доходов населения цены. «Пиво»[50] варили в небольших количествах прак­тически везде, однако его употребление не вызывало проблем, связанных с алкоголизмом. Необходимости в организации ста­ционарного учреждения для лечения больных алкоголизмом не было ни в Яанислинне, ни в других районах Восточной Карелии. Понятно, что благоприятная ситуация в этой сфере частично объ­яснялась малочисленностью взрослого мужского населения.

Со времени открытия концентрационных/переселенческих лагерей в них, помимо изолирования ненационального населе­ния, решались и вопросы попечительского плана. Помещенные в лагеря люди должны были, в принципе, обеспечиваться необ­ходимым во всех случаях, независимо от их трудоспособности или других обстоятельств. В 1941-1944 гг. система плохо справля­лась с решением этой задачи, но представляется, что во второй половине периода оккупации там смогли обеспечить, по край­ней мере, минимальные потребности жизнеобеспечения. Для сирот и престарелых организовывались специальные заведения, и в 1944 г. стационарный уход за ними начали сосредотачивать во вновь открытом лагере на Кукковке. Для женщин, которые вели аморальный образ жизни, был оборудован барак-изолятор в лагере №3. В исправительно-трудовой колонии в Лохикоски к концу 1943 г. содержались 14 человек, переведенных туда из пе­реселенческих лагерей.

ГЛАВА 8. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ НАСЕЛЕНИЯ В КАЧЕСТВЕ РАБОЧЕЙ СИЛЫ

8.1. ВВЕДЕНИЕ ТРУДОВОЙ ПОВИННОСТИ

Скорейшее привлечение всех трудоспособных к оплачивае­мому труду было важной задачей и вызывалось тяжелой ситу­ацией с рабочей силой, необходимостью восстановления про­мышленного производства и промыслов, упрочения финансов на базе финляндской марки, а также осуществления принципа самообеспеченности населения. Самыми неотложными задача­ми стали сбор урожая, завершение прерванных сплавных работ, заготовка дров и подготовка к зимним лесозаготовкам. Надежды возлагались и на рыболовство. Из промышленных предприятий первоочередному восстановлению подлежали заводы пищевой отрасли, ремонтные мастерские, лесопилки и типографии. Ар­мия также нуждалась в большом количестве рабочей силы.

Приказ о введении всеобщей трудовой повинности на терри­тории, подчиненной Военному управлению, был отдан в августе 1941 г., и в начале ноября в Яанислинне он вступил в силу. Приказ касался всех людей в возрасте от 16 до 59 лет, а в феврале 1942 г. границей нижнего возраста определили 15 лет. Регистрацию за­вершили до конца 1941 г., и уже в ноябре к различным работам привлекалось около 800 человек. В январе 1942 г. в Петрозавод­ском районе насчитывалось 2 743 человек трудоспособного воз­раста, в том числе 618 мужчин и 2 125 женщин. В зависимости от семейного положения и степени трудоспособности они были разделены на три группы: «А» — лица, не имеющие на иждивении детей или престарелых; «В» — имеющие таковых; «С» — инвалиды и лица с ограниченной трудоспособностью. Людей, входивших в первую группу, могли при необходимости отправлять на ра­боту за пределы Петрозаводского района. Лица, отнесенные ко второй группе, направлялись за пределы городской территории только в случае, если чиновники социальной службы брали на себя заботу об их иждивенцах. Лицо, у которого на иждивении были маленькие дети или другие немощные лица, могло быть полностью освобождено от несения трудовой повинности. В на­чальный период оккупации из-за наличия излишков рабочей силы около 200 молодых женщин и подростков были направле­ны за пределы города, в основном в армейские подразделения на строительство укреплений. Впрочем, в конце зимы в городе стала ощущаться нехватка рабочей силы.

Яанислинна топится дровами и их требуется много. На снимке — женщины на распиловке дров (фотография из Военного архива Финляндии)

Массовые освобождения из концлагерей летом и осенью 1942 г. привели к заметному увеличению занятости. В февра­ле 1943 г. предельный возраст обязательного несения трудо­вой повинности был увеличен до 64 лет (группа «Д»), а летом на работы привлекались даже семидесятилетние старики. Отправка рабочих на лесозаготовки в Прионежье и Пряжу, начавшаяся осенью 1943 г., вновь привела к дефициту рабо­чей силы. В мае 1944 г. в Яанислинне было зарегистрировано 4 243 лица, обязанных нести трудовую повинность, или при­близительно 56% всех жителей города. Из них в группу «А» входили 2 393 человек, в группу «В» — 1 251 человек, в группу «С» — 194 человек и в группу «Д» — 405 человек. Кроме того, еще 176 человек числились как работающие.