В старых административных зданиях, окаймлявших площадь 25 Октября, размещались, кроме прочего, отделы штаба Петро­заводского района, а позднее — штаба Олонецкого округа и Во­енного управления Восточной Карелии. Здание университета было зарезервировано для использования Военным управлени­ем и армией. Бывший дом пастора лютеранской церкви впос­ледствии отремонтировали, и в нем жил начальник ВуВК.

Наиболее важными местами дислокации войск гарнизона были оставшиеся с советского времени казармы в районе совре­менного проспекта Александра Невского, в центре и западной (северной) части города, здание педучилища, лесотехнического техникума и сельхозинститута.

Известно также, что в различные периоды оккупации военные размещались на окраинах города и в его окрестностях, по край­ней мере, на Кукковке, в совхозе Хиилисуо, Ужесельге, Сулажгоре, Соломенном и Томицах. Городская больница, расположен­ная в квартале от берега озера, и многие дома вокруг нее были превращены в военный госпиталь.

В дополнение к представлявшим собой единое целое казар­менным городкам и подобным им использовалось и большое ко­личество отдельных зданий по всему городу, в общей сложности даже больше, чем было необходимо. Ссылаясь на большое коли­чество дров, необходимое для отопления, штаб Олонецкой груп­пы войск потребовал в марте 1942 г. проведения основательной ревизии и прекращения нецелесообразного «расширения» пло­щадей для расквартирования войск. Представляется, что в ка­кой-то мере это требование было проигнорировано военными, не желавшими его исполнять, и следующей осенью командование вновь было вынуждено привлечь внимание к неравномерному распределению помещений. Как и прежде, во многих случаях от­мечался их излишек. Согласно подсчетам, в гарнизоне в то время на одного человека приходилось в среднем 6,5 кв. м жилой пло­щади. Этот показатель составлял, например, в штабе 7-го АК 17,1 кв. м, в штабе Петрозаводского района — 18 кв. м, а в штабе войск береговой обороны — даже 37,4 кв. м, не считая служебных и иных помещений, занятых этими учреждениями. Военные, напротив, проживали в стесненных условиях. Так, например, в егерских ба­тальонах, находившихся на казарменном положении, на одного человека приходилось только 2,1-4,4 кв. м жилой площади.

По причине острой нехватки рабочей силы, транспорта, ос­вещения и т. н. штаб Олонецкой группы войск приказал пере­смотреть нормы таким образом, чтобы на одного человека при­ходилось, как было предписано уставом внутренней службы финляндской армии, не более 3,5 кв. м жилой площади.

Генералам и лицам, занимавшим аналогичные должности, в дополнение к рабочему кабинету предоставлялось две комна­ты для проживания, старшему офицерскому составу — кабинет и одна комната. Младший офицерский состав должен был, как правило, проживать в своих рабочих кабинетах, а унтер-офице­ры, рядовой состав и лотты — в казарменных помещениях.

Как следует из статистических данных, обнаруженных в архиве комендантского ведомства, и, по-видимому, относящихся к концу 1942 г., какие-то изменения имели место. Тем не менее большая часть подразделений по-прежнему занимала помещения сверх разрешенных норм, вследствие чего в начале 1943 г. приказ о со­кращении занимавшихся войсками помещений был отдан вто­рично. Сведений о его выполнении не обнаружено. Впрочем, и впоследствии армия вряд ли испытывала недостаток в помеще­ниях. В начале 1944 г., когда дислоцировавшиеся на протяжении длительного времени в Яанислинне части танковой дивизии были переброшены в другие места, в распоряжении гарнизона осталось большое количество никем не занятых зданий.

Так же, как и военные, вернувшееся в город гражданское насе­ление получило вначале полную свободу в выборе жилья, пос­кольку штаб Петрозаводского района не был еще готов к его пла­номерному распределению. Проверить право людей на занятые ими жилые помещения по причине отсутствия документов было невозможно. Впоследствии было установлено, что многие неод­нократно меняли место жительства, пока не находили подходя­щее. Такое положение дел вызывало соблазн «прихватывать» с собой из пустующих домов различное приглянувшееся движи­мое имущество.

Родственное финнам и ненациональное население, таким об­разом, стало проживать смешанно, что чиновники Военного уп­равления считали нежелательным. Вскоре по приказу начальни­ка Петрозаводского района эти группы были разделены так, что ненациональное население стало проживать в основном в той части города, которая располагалась к югу, а родственное фин­нам — к северу от реки Лососинки. Переселение обосновывалось причинами безопасности и, кроме прочего, необходимостью обеспечить отвыкание национальных детей от языка «рюсся».

После организации в январе 1942 г. в штабе Петрозаводского района отдела по вопросам недвижимости, ведение дел, касав­шихся жилищных вопросов, стало осуществляться в более ор­ганизованной форме. Отдел приступил к составлению списков домов и регистрации населения в специальных домовых книгах. В апреле эта работа была завершена, а летом полученные дан­ные уточнены. Новые распоряжения по жилищным проблемам стали отдаваться штабом Петрозаводского района, а картотека позволяла контролировать состояние дел в этой сфере и предо­твращать самовольные вселения.

Составление арендных договоров началось в июле 1942 г. Арендная плата временно взималась с некоторых государствен­ных служащих и работников Военного управления, а также с акционерного общества «Вако», занимавшегося на завоеванной территории, помимо прочего, коммерческой деятельностью. С местного населения плата не взималась, но ему, в свою очередь, не выплачивались компенсации за использовавшиеся финнами дома, что очень плохо увязывалось с обещаниями, касавшими­ся восстановления права на частную собственность. Штаб ВуВК представил в Главную ставку проект решения этой проблемы только в декабре 1943 г. и судьба его осталась неизвестной.

Картотека отдела по вопросам недвижимости не сохранилась. Не нашлось точных данных и об условиях жизни гражданского населения, например, о размерах занимаемой ими жилой пло­щади. По мнению пастора лютеранской церкви Петрозаводского района, родственное финнам население в декабре 1942 г. прожи­вало в весьма удовлетворительных условиях. В отчете же отдела по вопросам недвижимости за первый год положение из-за пло­хого состояния домов оценивалось как неудовлетворительное.

Ауне Симойоки, супруга начальника Петрозаводского райо­на, выполнявшая обязанности социального работника, с конца 1942 г. вела подробный личный дневник, использование кото­рого, несмотря на ряд его недостатков, дает хорошее представ­ление о положении дел. Согласно дневнику, почти в девяти случаях из десяти городские квартиры имели одну или две ком­наты, кухню или кухонный уголок. В однокомнатных квартирах проживали в среднем 1-4 человека, а в двухкомнатных — 2-5 че­ловек, причем существенных различий в жилищных условиях в районах города, отведенных для родственного финнам населе­ния и «ненационалов», не наблюдалось. Недостатки отмечались, но в целом теснота не особенно бросалась в глаза. Согласно со­хранившимся рапортам, составленным в 1943-1944 гг., жилищ­ные условия в городе считались вообще удовлетворительными, а в отношении количества жилой площади — даже относительно хорошими. Трудности с предоставлением дополнительного жи­лья стали испытывать лишь в конце 1943 г., когда все пригодные для этого здания уже были заняты.

Дома в городе значительно различались по времени построй­ки и качеству строительства. Деревянные строения имели слабые фундаменты и были предрасположены к гниению, во многих от­сутствовали двойные оконные рамы, весной имело место боль­шое количество протечек, а зимой жильцы часто жаловались на холод.

Концентрационные лагеря разместили в рабочих кварталах на окраинах города, где имелась возможность использовать вмес­тительные здания для расселения людей, но только в лагере №6 здания, судя по их количеству, были в целом менее просторны­ми. Сохранился подробный план-схема лагеря №5 в «Красном поселке», где, по рассказам местных жителей, раньше жили же­лезнодорожники, — самого большого по количеству находив­шихся в нем людей. Согласно ему, в 1943 г. в лагере насчитывалось около 60 домов, из которых примерно 30 были двухэтажные бревенчатые здания площадью в основании 10 на 30 метров. Инспектировавший его и лагерь №4 на Голиковке в августе 1942 г., отвечавший в вооруженных силах за вопросы гигиены подполковник медицинской службы Т. В. Вартиоваара охарактеризовал состояние лагерных зданий в отношении их ка­чества как неоднородное. Лучшие из них состояли из комнат и кухонь, а худшие представляли собой низкие бараки, в которых по обе стороны от темного центрального коридора находились удручающего вида комнаты с печками.

Состояния этих домов в целом, видимо, не отличалось сущест­венным образом от состояния остального жилищного фонда, занятого гражданским населением, а часть их была совсем но­выми.

Посетивший в ноябре 1941 г. Яанислинну главный врач воо­руженных сил Финляндии генерал-майор медицинской служ­бы Э. Суолахти полагал, что городские квартиры были очень хорошими и теплыми. Согласно же докладу, составленному в декабре того же года, по крайней мере в лагере №5 все здания требовали ремонта. В соответствии с более поздними рассказами заключенных, здания имели большие дефекты, например, мог­ли не работать печки, а стекла были разбиты.

Заметная разница между жилищными условиями в лагерях и на свободе заключалась в тесноте. Вартиоваара отмечал, что в комнатах с жилой площадью в 20 кв. м часто проживали трое взрослых и четверо детей, т. е. на одного человека приходилось менее 3 кв. м. Очевидно, что ранее, когда заключенных было больше, жилой площади в расчете на человека приходилось еще меньше. В материалах допросов заключенных часто можно встретить упоминания о «страшной тесноте». Вероятно, ситуа­ция была наиболее тяжелой в первые месяцы, когда эта система только формировалась. Вартиоваара все же высказался в защиту существовавшего порядка, сравнив его с положением на фронте, а также с лагерями для советских военнопленных в Финляндии, в которых люди находились в еще более стесненных условиях. Он упомянул о встрече в бараке, в котором проживало 96 чело­век, с мужчиной, жившим там же до войны, и рассказавшим, что тогда в нем было столько же народу.

Позднее вследствие сокращения численности заключенных жи­лищные условия, очевидно, в какой-то степени улучшились, хотя, например, занимавший в последний год оккупации пост начальника лагеря №6, майор А. Кууринмаа охарактеризовал их как по-прежнему тесные и, по представлению финнов, «примитивные». Согласно побывавшим в концлагерях в августе 1943 г. шведским наблюдателям, семьи из 4-6 человек проживали в жилищах, со­стоящих из одной комнаты или комнаты с кухней. Таким обра­зом, жилой площади в лагерях по-прежнему было меньше, чем у свободного населения. Все время оккупации неравноправие ощущалось не только в вопросах жилья, поскольку в некоторых лагерях территория, на которой в дневное время разрешалось находиться, была очень ограниченной.