4.1. СВОБОДНЫЕ, ЗАКЛЮЧЕННЫЕ И ЗАХВАТЧИКИ

Войдя в Петрозаводск, войска обнаружили здесь поначалу очень мало местных жителей, однако уже в первые дни после захвата города жизнь в нем стала постепенно активизировать­ся, когда в свои дома вернулись люди, укрывавшиеся в окрест­ностях. Среди них, возможно, были и те, кто пытался избежать эвакуации. Встреченных далеко за пределами города людей, эвакуированных советскими властями и впоследствии попавших в руки финнов, возвращали обратно на грузовых автомобилях. Через город транзитом проходило также большое количество людей, перемещаемых в другие места.

Уже в начале октября 1941 г. отдел по делам населения штаба Петрозаводского района приступил к составлению списков и ре­гистрации населения. Это было важное мероприятие, заклады­вавшее основу для всей будущей политики Военного управления в сфере народонаселения. В связи с этим инструкциями предписы­валось разделить население на родственное финнам — в перспек­тиве коренное население города — и на ненациональное, подле­жавшее высылке за пределы Карелии, когда ситуация позволит это сделать. Видимым знаком принадлежности к той или дру­гой группе служил цвет выдаваемого разрешения на жительство: у национального населения он был зеленого цвета, а у ненацио­нального — красного.

Вид на жительство в Петрозаводске могли получить все ранее там проживавшие лица, а также достигшие 15-летнего возраста и намеревавшиеся жить здесь на постоянной основе, за исклю­чением русских, прибывших в город в связи с эвакуацией из-за пределов Карелии. Русское мужское население 1891-1924 г. р., а также лица, представлявшие опасность для общественного по­рядка и безопасности, следовало поместить в концентрацион­ные лагеря.

Критериями определения национальности были происхожде­ние, язык и обучение в школе. Во многих случаях решение этой задачи представляло собой трудность, поскольку часть карельско­го населения в языковом отношении обрусела и считала себя рус­скими. В выданных начальникам районов инструкциях подчерки­валось значение принятия продуманных решений. В случае, когда регистрируемый обладал как унаследованными национальными, так и ненациональными чертами, его следовало зарегистрировать скорее, как относящегося к родственной финнам группе, если, впрочем, это было целесообразно. В сложных случаях следовало принимать во внимание собственное мнение человека.

В докладе начальника отдела населения г. Яанислинны, со­ставленном в декабре 1941 г., сообщается о принципиальном решении не разбивать семьи. Русский по происхождению так­же мог получить разрешение на жительство зеленого цвета, если его супруг(а) был(а) соплеменником финнов. К группе привиле­гированных также мог быть отнесен человек, дедушка и бабуш­ка которого были карелами. В эту же категорию могли входить люди, вышедшие «из семьи, которая каким-либо другим обра­зом доказала свою принадлежность Восточной Карелии, и мож­но полагать, что члены этой семьи станут в будущем добропо­рядочными гражданами Восточной Карелии». Сведений о том, какое количество паспортов было обменено на паспорта другого цвета в результате проведенных позднее проверок, обнаружить не удалось. По-видимому, следует считать, что широкомасштаб­ный обмен не предпринимался.

В конце октября 1941 г. в Яанислинне проживало 3 775 человек, занесенных в книгу регистрации населения или имевших времен­ное разрешение на жительство. К концу года это число возросло до 4 847 человек, что составило 7,3% всего свободно проживавшего населения захваченной территории Восточной Карелии (66 371) и почти 6% от довоенной численности населения города. В пос­ледующем этот показатель оставался на одном уровне до осени 1942 г., после чего стал быстро увеличиваться. В начале 1943 г. на­считывалось уже 6 818 человек, а в октябре того же года — 7 756 че­ловек. Затем имел место небольшой спад, и в начале апреля 1944 г. численность населения города составляла 7 589 человек, или 11,1 % всего свободного населения Восточной Карелии (68 453).

В период войны в Яанислинну с различными целями переез­жали также жители из собственно Финляндии. В марте 1942 г. их насчитывалось 45 человек, в конце года — 457 человек, и в апреле 1944 г. — уже 1 432 человек. Таким образом, к концу периода ок­купации общая численность населения города успела вырасти примерно до 9 000 человек.

Заполнение концлагеря, начавшего свою работу в октябре 1941 г., продвигалось быстро. Первые 756 человек, эвакуированные, по-видимому, из Усланки, прибыли через два дня после того, как был отдан приказ об открытии лагеря. В ноябре количество помещен­ных в лагеря достигло 7 270 человек, в декабре — 16 686 человек, и в феврале 1942 г. — 19 851 человек. Численность заключенных до­стигла пика в первую зиму. Еще в июне 1942 г. в лагерях находи­лось 18162 человек, но уже в конце декабря — лишь 12 278 человек. По сравнению с февралем количество заключенных уменьшилось на целую треть. В конце 1943 г. их численность составляла 11 876 человек и в апреле 1944 г. — 12183 человек (см. таблицу 3).

В лагере №4, который после осени 1942 г. действовал как ка­рантинный и не предназначался для постоянного проживания, число заключенных временами могло достигать многих сотен. В 1944 г. здесь находилось от 5 до 40 заключенных.