– Люди убеждены агнологами, что это я буду вершить чудо. Но я пока просто иду к нему и даже не знаю, чем оно является. Не знаю, как тебе дается подобное, но иногда я думаю, что у тебя больше мотивов, чем у меня самого. Если бы не ты, меня бы пугало то, что я встречу в горах Раската.
Адъютант не отвечал, только нежно поглядывал на свою нарукавную повязку. Илия проследил, куда Тристан устремлял взгляд.
– Если это Ронсенваль, то я очень ей благодарен, – сказал Илия, приложив ладонь к груди. Заметив короткий кивок, он сменил тему. – Ты наверняка бывал здесь раньше. Куда мы идем?
Они постоянно прислушивались и оглядывались то в сторону деревни, то замка. Не завязался ли бой, не слышны ли выстрелы, не клубится ли дым? Они вошли в Гормов лес, и Тристан подобрал длинную ветку, обстругал ее мечом, превратив в посох, и передал Илии. А потом смастерил подобную трость себе.
– В холмы. У Гормова подножья есть долина… Там и заночуем.
Старый лес, который в последнее время мучили кошмары о пожарах, самолетах и битвах, притих и поглядывал сотнями маленьких глаз обитателей на двух мирных гостей. И они продолжили путь в тишине, и были благодарны за эту тишину. Только боялись, что она может скоро закончиться.
Глава VII
Долина фей
Недостаточно говорить, надо еще говорить правильно.
Умиротворение леса не было обманчивым. Чаща укрыла двух друзей хвойной прохладой и постелила под ноги ковер мха, в который по голенище проваливались их сапоги, когда они свернули с дороги. Тристан объяснил, что напрямик идти быстрее и спокойнее. И чем дальше в лес они проникали, тем причудливее казались деревья, ярче сверчки и угрюмее Тристан. И все же он шел устремленно, будто наделенный такими же едва мерцающими прозрачными крыльями, как разлетавшиеся к вечеру стрекозы. Только на самом деле никаких крыльев не было, и Илия упирался взглядом в его шинель на покатой спине. Закат уже отнял у них солнечный свет, и сил за день дороги не прибавилось, но Тристан только ускорял шаг. Илия спросил, опаздывают ли они куда-то или гонятся за кем-то, но рыцарь буркнул невнятный ответ, упорхнувший вперед, совсем недоступный еле поспевающему позади Илии.
Лес закончился внезапно. Перед ними распростерлась Гормова долина. Небо брызнуло слева последним рыжим лучом, а в лицо подул свежий северный ветер, слетевший с гор. Тристан замер. Нагнавший его Илия заметил, как глаза друга шарят по высокой траве, будто в поисках чего-то потерянного на лугу. Магия природы заиграла в сумерках. Закрывались лепестки дневных полевых цветов, поникая разномастными головками, а ночные бутоны сменяли их, распускались на глазах. Лицо снова обдало ветром, и Тристан поднял голову к потемневшему небосводу. Он закрыл глаза. Илия не нарушал таинство его неизвестного ритуала. Но рыцарь скоро пришел в себя и шмыгнул носом. Илия заметил еще два дня назад, что адъютант неважно себя чувствует и имеет все симптомы простуды. Но кто на Новом фронте вообще воспринимает всерьез подобные мелочи?
– Видишь холм, – Тристан указал двумя пальцами перед собой. – Устроимся на ночевку под ним.
– Разумно ли это? Мы будем как на ладони.
– Это самое безопасное место из всех, что нас ждут впереди.
И без наставлений пальерских ветеранов Илия знал, что может доверить Тристану свою жизнь, а потому безропотно проследовал к подножью невысокого пригорка. Рыцарь занялся обустройством ночлега, а Илия принялся разогревать то, что должно было стать их ужином. Тристан весь вечер был немногословен, еще молчаливее и сосредоточеннее, чем обычно. Илию терзало любопытство и желание завязать долгую душевную беседу, но он сдерживался. Должно уважать чужой покой, а его адъютант заслужил право отдохнуть. Когда они оба улеглись под навес плащ-палатки, сон как рукой сняло.
Уставшее тело умоляло ни за что не подниматься: колени и ноги пекло, поясницу крутило, – и двое молодых людей ощущали себя дряхлыми стариками. Они лежали валетом, и это был редчайший случай, когда спать довелось не по очереди. Тристан заверил, что долина будет хранить их сон. Но сон все не приходил. Каждый из них разглядывал звездное небо в прорехах навеса, и каждый из них знал, что другой не спит. Наконец тяжесть дня навалилась на тело и веки, и Илия погрузился в хрупкую дрему.
Вскоре он почувствовал, как кто-то не то покусывает, не то лижет его ухо. Стоило ему очнуться, как некто с громким фырканьем отбежал от их пристанища. Илия выбрался на луг. Неподалеку он заметил странное парнокопытное животное – это все, что он мог о нем сказать на первый взгляд. При свете месяца и звезд его белоснежная шерсть лоснилась и мерцала. Жеребец походил на козленка, хотя сам был размером с мула, впрочем, самыми выдающимися странностями были ослиные уши с розовой кожицей внутри, такой же, как на носу и вокруг бледных с поволокой глаз, и прямой рог молочного цвета, растущий прямо из-под белой длинной челки, такой же волнистой, как и прочая грива. Илия осторожно приблизился к зверю, но тот испугался настолько, что издал страшный вопль – не то ржание осла, не то детский плач. Холодок пробежал по телу Илии от услышанного, и он остановился, думая, на что приманить жеребца. Илия достал остатки сыра и протянул в его сторону, но зверек едва ли приблизился, опасливо отставляя задние копытца для резвого разгона, если ему придется бежать прочь.
– Я тебя не обижу, иди сюда, иди, – нашептывал Илия.
Он принялся шарить свободной рукой в вещмешке в поисках другой еды, но нечаянно задел флягу с молоком, намешанным с медом, отчего содержимое немного расплескалось. Илия выругался и быстро заткнул пробку, однако запуганный жеребец, поначалу отскочивший в сторону, потянулся к одиноким каплям на траве. Он начал осторожно слизывать их, поглядывая на Илию, то и дело топорща уши на любое его шевеление.
– Тебе молоко понравилось! – радостно прошептал Илия. – Иди ко мне, я тебя угощу. Вот, пей из тарелки. Не бойся, мальчик, не бойся.