– Да! Ты и мама – единственные женщины, о ком я там думал, – он тыкался носом в ее руки, и оба они терлись друг о друга, как еще незрячие детеныши животных.
– Я рада! Я так рада, – ничто не мешало ей плакать и смеяться одновременно.
Никто до этого не спрашивал, как сильно она тревожилась о своей для него ценности, а Гислен так хотелось все выплеснуть и чтобы ее успокоили. Из нее рвались жалобы о придирках герцогини, о постоянных насмешках общества, об угрозах, что Илия найдет кого-то живее, кого-то интереснее и обязательно лучше. Девицы за глаза обзывали ее селедкой и холодной воблой, говорила она. А в газетах ее поносили, прозвав пустышкой и амебой. И не нашлось никого, кто бы защитил ее от сомнений.
– Никакая ты не вобла и не амеба! Ты станешь королевой, а им завидно!
– Все надеются, что не стану.
– Только через мой труп, – пошутил Илия и вдруг заметил, как его черный юмор огорчил и перепугал Гислен. – Не бойся, я все сделаю, чтобы ты ею стала.
Он нашел для нее безупречный комплимент. У Гислен были идеальные качества для королевы-консорта: красота, учтивость и верность. За три года войны, заверил Илия, он принял на себя достаточно, что ему на всю жизнь хватит и огня, и страстей, и терзаний. А все, чего ему теперь недостает, есть у Гислен. И, расцветая от его слов, она пообещала поделиться всем, что имеет.
Глава VI
Вдоль пунктира
Знамение о двенадцати золотых молниях застало Илию на Новом фронте, близ Сантье. Малую родину Гаро удалось отбить, но удерживать получалось с трудом. Спустя несколько часов неумных споров и безумных предложений штаб сформулировал четкий план действий. Илии следовало попасть из Сантье к горе Раската, как можно скорее, но не подвергая себя опасности. Напрямую – самый короткий путь сквозь фронтовую зону – ехать следовало шесть дней. На машине к Гормовым холмам и дальше верхом, а потом пешком по горным тропам. Лететь было бы, конечно, быстрее, но опаснее. Противовоздушные орудия Кнуда не спали, как бодрствовал и весь Новый фронт. За короткое время, что длился срочный совет, вражеские позиции укрепились втрое. Идти фронтом было неразумно. Маршал обозначил пунктирной линией прифронтовую границу – на запад через Гормов лес – и маршрут вырос на два с половиной дня. Военная хитрость заключалась в том, что с Илией шел малый отряд, а похожие группы с его двойниками отправляли еще по трем маршрутам. Первые два шли прямиком к горе и должны были расчистить подножие.
Поэтому сейчас Гаро, Оркелуз, Тристан и Илия оставили машину на том посту, где их уже ждали лошади. Позади остались два дня пути, впереди ждала изнуряющая неделя езды верхом. Следующий пост встречал их на развилке к Пальер-де-Клев и к Гормовым холмам. На удивление дорога все это время была спокойной: ни засад, ни диверсий. На одном из привалов парни окончательно расслабились, и Илия спросил:
– Хочу задать вопрос вам всем, – он говорил осторожно, предлагаемая тема казалась скользкой, такой же, как их невнятный обед из перемолотых высушенных злаковых зерен, разбавленных едва вскипевшей водой, отчего мука делалась склизкой и неаппетитной. – Тристан пару раз обмолвился, что у вас с Оркелузом были натянутые отношения. Он говорил это еще до встречи при Кампани. Но все же, что у вас произошло?
Гаро с Тристаном переглянулись. Оркелуз улыбнулся уголком длинного рта. Он был харизматичным охальником, это качество проявлялось в мимике, а черты лица необычайно выделяли его среди ребят. Длинный нос с горбинкой, будто однажды сломанный, добавлял Оркелузу колорита. Он состоял из оригинальных деталей и диковинных повадок. Тристан однажды признал, что взрослый Оркелуз куда очаровательнее самого себя в пятнадцать лет, а раз от раза приветствующие его деревенские хохотушки подтверждали утверждение Тристана. Сейчас они оба посмотрели друг на друга, заключали немой договор, кто первым начнет назревшую исповедь. Но Гаро пробасил:
– Что произошло? Он был отменным пакостником – вот что произошло, я вам скажу!
Все четверо загоготали. Оркелуз, посмеиваясь, объяснился:
– С вами по-другому не получалось. Хотя признаю, я обозлился окончательно к последнему курсу. За год до того моя семья навестила меня в Пальере, и родители были раздражены и словно точили зуб на меня, хотя постоянно невпопад твердили, что я ни в чем не виноват. А потом Нино, мой младший брат, проболтался, что в округе узнали один семейный секрет, и вся наша дружная фамилия поспешно отправилась в путешествие. Подальше от всяких слухов.
– Так, а что болтали? – будто между делом спросил Гаро.
– Ну, – Оркелуз вздохнул и выдал правду: – Стесняться тут нечего, хотя наше гниловатое общество полагало иначе. Мой отец мне неродной.
– Мы заметили в их приезд на выпускной вечер, – честно сказал Тристан. – Ты ни на кого из де Луази не похож. Решили, что тебя, старшего из братьев, потому и отправили в Орден, чтобы наследовал Нино.
– Да, верное решение, – Оркелуз посмотрел куда-то вдаль, сощурившись от дневного света. – Мать взял силой человек, который был вхож в дом моих деда с бабкой. А мужчина, которого я всю жизнь называл отцом, все узнал и поспешно обручился с ней, чтобы она избежала позора. Когда мне было тринадцать, этот человек, избежавший наказания, вернулся и нашел маму. Отец вступился и вызвал его на дуэль. Так правда и всплыла. Им пришлось продать дом и уехать. Такой вот мой секрет.