– Сначала вокруг меня собралось министерство обороны. На них я возлагал большие надежды, но вместо ответов и стратегии получил нелепую похвалу и пустые обещания. Лоретт теперь маршал и постоянно вспоминает, что мы скоро породнимся. В общем-то, его излияния восторгов заняли большую часть совета. Единственное, что я понял, Новый фронт един в своем порыве сражаться до конца. Лоретт говорил о вдохновении, что я им даю, но не думаю, что это дело моих рук. Впрочем, особое расположение я заметил, когда к нам прибыли бойцы с Севера. Я задал тот вопрос агнологам, их глава Объединенной академии наук был сговорчивее и даже приятнее, чем Рокильд, – вот кого я был счастлив сегодня не увидеть: скользкий тип. А академик рассказал, как они работают с институтом агитпропаганды, – все время, что Илия делился новостями, он смотрел в окно, на перчатки, пылинки на брюках, спинку переднего сиденья. – Вопрос, который мучил меня, получил ответ. Они врут, будто мы все знаем, что делаем. И будто повышенная секретность является едва ли не ритуальной необходимостью. Более того, месяц назад они сменили риторику – перешли от теории к практике. Мол, мы уже реализуем план. Не представляю, как они намерены отчитываться в успехах, потому что мы даже не можем начинать. Не с чего. Но об этом позже.

Он расторопно надел перчатки и достал из планшета бумаги, стал их разбирать на необходимые и на те, что стоило выбросить. В момент неугомонного шуршания Илия был похож на кота, который вылизывался перед приходом гостей старательно и самозабвенно.

– Волнуешься? – спросил Тристан. Вопрос мог быть риторическим, но стал вежливым предложением выговориться о наболевшем.

– Да. Не видел родителей два года. Никогда раньше надолго не расставались. Я очень устал, но хочу еще сегодня навестить Гислен. Она писала мне дважды в месяц, а я отвечал едва ли на каждое пятое письмо.

– Она поймет.

– Не сомневаюсь, она ни разу меня ни в чем не упрекнула. Хотя после мятежа я никому не отправлял письма три месяца.

– Для девушки у нее недюжинное терпение, – насмешливо подметил Тристан.

– Да, поэтому я должен съездить сегодня к Лореттам. Она писала, что всю побывку будет у тетки.

Шофер свернул на дубовую аллею. Илия понял, что они скоро прибудут, и прокашлялся прежде, чем продолжить:

– Встреча с королем была формальной. Норманн умирает. Он не может встать на ноги, не испытывая мук, и больше других ждет от меня действий. Знаешь, все приближенные в мыслях его уже похоронили. И со мной говорили, будто бы я король, а точнее, будто у меня все уже получилось. Он позвал меня для благословения, но думаю, чтобы я увидел воочию, сколько у меня времени. Теперь об этом, – он скомкал ненужные бумаги и отложил на сиденье рядом, а другие листы разложил на планшете. – Агнологи указали точные координаты расположения могилы Эльфреда. Это пещера в горах Раската, за Гормовым перевалом. В теории она откроется только избранному проводнику. На деле ее никто не смог найти. В погребении хранится меч Лоридаль. Мне должно за ним отправиться сразу же, как я увижу знак.

– Какой знак? – Тристан свел брови и попытался разобраться в бумагах.

– Двенадцать золотых молний, – произнес он с каменным лицом.

Тристан отвернулся, на его скулах заходили желваки, а костяшки пальцев побелели от того, как он сжал кулаки. Илия слышал, как рыцарь сглотнул.

– Лжецы, – процедил он, тяжело дыша, словно бы с каждым выдохом исторгая из тела гнев. – Лицемеры, какие же они лицемеры!

– Я понимаю тебя. Успокойся, – мягко сказал Илия.

– Это нечестно: они потворствовали тому, что случилось с Пальерой. «Двенадцать золотых молний на шести бомбардировщиках», – он едко передразнил деловитую манеру Рокильда. – Сволочи! Они скормили нам байку, которую всем стоило воспринять как злой рок, как нечто неотвратимое, как… пророчество. А это было злодеяние одного человека! Это нечестно!

Он походил на маленького мальчика с этим его «нечестно». Стоило пожалеть его, и Илия пожалел.

– Может, они лгут, утверждая, что Рольф не знал ничего о молниях. Но Кнута он разбудил, выставил его молот в Золотом зале Дроттнинг. Он собрал все атрибуты ритуала и, конечно, не хочет ни с кем делиться подробностями. Может, для каждого из нас есть свой путь.

Они подъехали к воротам. Дворецкий суетился возле них, пропуская во двор машину. Мотор заглох. Тристан дождался, пока шофер Гавелов выйдет наружу, чтобы заняться чемоданами, и пообещал:

– Тогда твой путь будем проходить вместе.