- Где? - он держит меня за плечи, всматриваясь в мои безумные глаза.

- Коридор, там… Все они умерли, понимаешь? Не уходи! Ты не можешь так…

Он может как угодно, понимаю я, когда слышу, как он тихо произносит «Легилименс». Наверное, я кричу, потому что он врывается в мой только что увиденный сон, страшные картинки поднимаются, будто со дна растревоженного водоема. Красные и белые бутоны, думаю я, теряя сознание, но даже там, в моем спасительном беспамятстве, я продолжаю слышать, так тяжелый каменный мяч пытается вырваться у меня из груди, все увеличивая свою амплитуду.

- Малыш, Гарри, ну, открой же глаза! Гарри!

Голос, как будто издалека. «Не умирай, пожалуйста, не уходи», повторяю я то единственное, что еще важно для меня сейчас.

- Гарри, - и он больше ничего не говорит, только приподнимает меня с подушки и прижимает к себе. - Я никуда не уйду. Я не собираюсь умирать. Ты мне веришь?

И он гладит меня по спине, зарывается в волосы на затылке, старается обнять меня так крепко, чтобы унять дрожь.

- Тебе просто приснилось. Понимаешь?

Нет, я ничего не понимаю. Но сижу рядом с ним на большой кровати в директорской спальне и лицо у меня мокрое от слез. И то, что он опять без разрешения полез мне в голову, меня сейчас нисколько не задевает - лучше так, я все равно не в силах был бы пересказать ему ЭТО. А так… пусть он знает.

- Ты не можешь, ты не должен, - бессвязно повторяю я. - Если ты не хочешь видеть меня рядом, я навсегда уйду из твоей жизни. Только ты, ты… не умирай, пожалуйста. Ты, ты… будь. А я… я не стану тебе мешать. Если ты не хочешь. Только ты не уходи.

- Не хочешь? - горько повторяет он. - Да я безумно хочу, чтоб ты всегда был здесь, рядом со мной. Я хочу тебя так, как… Тебя это не пугает?

Я трясу головой, я все равно не могу говорить от этих проклятых слез, я просто задыхаюсь. И сердце так бьется… Он отстраняется и вглядывается в мое лицо.

- Гарри, ты пил сегодня зелья?

Я сразу же вспоминаю веселую радугу в раковине, которую я соорудил сегодня из всех предназначенных для меня флаконов. Всхлипываю и опять мотаю головой.

- Так, ясно, полежи, я сейчас вернусь.

Но я вцепляюсь в его руку, как клещ. Он не должен уходить. Тем более, что он только что сказал мне, что хочет… Что хочет меня, что хочет, чтоб я всегда был рядом! Это же… Почему он не мог сказать мне этого утром?

- Гарри, глупый мой, я сейчас вернусь, Гарри, - он улыбается, видя, что я продолжаю удерживать его руку. - Гарри, ОНА нас отпустила - и меня, и тебя. Знаешь, что это означает? ОНА не властна над нами, пока мы сами не захотим. Понимаешь?

- Мы что, бессмертные? - я глупо улыбаюсь сквозь слезы.

- Почти. Ты же знаешь сказку про Дары Смерти? Помнишь, что было с тем из братьев, который попросил себе мантию?

Я ошеломленно киваю. Хотя чему я удивляюсь? Мы ведь с ним тоже наяву прожили подобную сказку.