Вы можете смотреть на это как угодно, но Меле, скорее всего, не придала этому значения. Но она действительно коснулась моих губ! Мелена проникла в мой рот, и на этот раз это была ее инициатива. Конечно, я ей тоже ничего не сказала. В первый раз, когда мы поцеловались, это было… естественно. Это вышло случайно, и это было, как бы это сказать… нормально. Это было нормально, но в этот раз она была пяьна и возбуждена, она выплеснула свою энергию вот так. Ладно, это был не секс, или да, не знаю, нет. Это был пик. Объективно это был пик. Но друзья не достигают пика, если только они не под кайфом от наркотиков. А у нас уже было так дважды. Почему я так раздуваю из мухи слона? Почему я могу раздувать из мухи слона? Почему? Я не знаю…

Да. Жанин сделала из мухи слона, потому что была не в себе. Она была в замешательстве. Она не привыкла к ласке, к вниманию, и то, что такой независимый человек, как Мелена, заинтересована во встречах с ней. Она была поражена, что существует человек, который хочет строить с ней планы, или который просто ценит ее. Это ставило ее в такое положение, в котором никто еще не был. Она считала Меле красивой, милой и очень интересной личностью. Она была поклонницей манги и трагических подростковых историй, и ее подруга как раз подходила под описание одной из любимых героинь. Но если героиней была Меле, то кем была Жанин? Это то, о чем она постоянно спрашивала себя. Но Жанин не хотела говорить об этом вслух, не хотела делиться этим с ней, чтобы не выглядеть чокнутой. И чтобы девушка не отвергла ее. Поэтому, как всегда, она предпочла промолчать. После ресторана они поспешили в Лас Энсинас. Они проходили последние две двери до нужного кабинета и придумали историю, в которой рассказывали о службе скорой медицинской помощи и ударе по ноге во время аварии. Что-то, что не имело особого смысла..

Уроки поглотили Горку, но только физически, потому что мыслями он все еще был там, рядом с домом Паулы, где они спорили на глазах у соседей. С той ночи он не переставал терзать себя. Правда в том, что он придавал больше значения спору с Паулой и брошенной ею бомбе, чем своему первому сексуальному контакту с Андреа. Последний был немного омрачен.

Нормально, ты спишь со своим парнем, а он начинает вести себя так, как будто у него душа болит. Все это время ждать и думать, что это сделает отношения ближе и лучше, а теперь он отдаляется… это бред, если честно.

Горка избегал этой темы, он не хотел расстраивать Андреа разговорами о своей бывшей. Тем более, о ее беременности и аборте. Но он чувствовал себя очень плохо, поэтому с трудом справлялся с эмоциями, которые его обуревали… При встречах с Андреа он старался прятать свое настроение, но даже в этом случае уголки его губ сами опускались вниз, словно пытаясь притянуться магнитом к земле. А Андреа не была дурой.

– Что случилось, любимый? – спросила она, поглаживая его волосы. Он не ответил и, доев свой сэндвич с курицей карри, прилег на лужайке перед Лас Энсинас.

– Любовь моя… ответь мне. Я чувствую себя немного странно. На днях все было хорошо. Ты расстроен из-за этого?

– Нет, дело не в этом. Я в порядке, не волнуйся.

– Горка… мы всегда были честны друг с другом. На самом деле, это то, что я больше всего ценю в наших отношениях. Пусть даже если иногда нам трудно открыться и приходится продираться к истинным чувствам друг друга, они всегда вырываются наружу… Так что, пожалуйста, избавь меня от необходимости вытаскивать из тебя мысли силой, как заноза в заднице, и расскажи, наконец, что случилось.

– Дорогая…

– Расскажи мне правду, и мы посмотрим, как это можно исправить…

Парень повернулся к ней и будто бы впервые увидел эту замечательную девушку. Выражение его лица изменилось, и он рассказал всю правду. Что с ним происходило, что он чувствовал. Она обняла его. Не было ни осуждения, ни кучи неудобных вопросов. Она просто слушала его, понимала и пыталась подбодрить. Но она знала, что выход из петли, в которой оказался Горка, не зависит от волшебных слов, которые она может найти. Иногда лучше промолчать и просто быть.

Конечно, я почувствовал себя лучше. Андреа – чертовски замечательная девушка. Я даже не могу себе представить, как мне повезло, черт возьми. Глупо, что я так расстроен из-за Паулы. Не знаю, почему я стал таким, или почему мне было так плохо. Это, конечно, важно. Но если бы она рассказала мне о беременности, это ничего бы не изменило… Я бы, конечно, поддержал ее решение. Мы еще дети. Но осознание того, что я не присутствовал при чем-то, что также связано со мной, или что она не дала мне знать о чем-то подобном, сломало меня изнутри. Когда с вами происходит что-то подобное, вы можете просто жить дальше. А я не могу. Не могу выбросить это из головы. Наверное, я переживу это или постараюсь убедить себя, что все не так серьезно. Это не потому, что она не сказала мне, или потому, что я имею отношение к этой беременности. А потому, что, хотя наша история не была идеальной, я любил Паулу… Сначала как друга, а потом кого-то дорогого и значимого для меня. И мне кажется несправедливым, что она не доверяла мне. Я бы проводил ее, обнял и успокоил, сказав, что все будет хорошо. Она лишила меня возможности помочь принять решение. Но быть рядом с ней, быть ее другом в такой важный момент… Да, мы отдалились друг от друга, но может пройти тысяча лет, а я останусь верен людям, которые мне дороги. Даже если пройдет десять лет, Паула все равно будет важным человеком в моей жизни… Это действительно расстроило меня, омрачило мою жизнь, но, как и все остальное, это пройдет.

Паула продолжала повиноваться приказам Даниэлы как автомат. Она работала больше часов, чем положено. Больше, чем разрешено несовершеннолетней девушке работать по контракту стажера, который на самом деле был просто фикцией. И когда она спросила об этом, получила такой ответ:

– Да, Паула, я знаю, чтоты работаешь больше часов. Ты получишь больше выходных. Не жалуйся. То, что ты делаешь, ничтожно мало…

Даниэла почти всегда будто бы снисходила к общению с Паулой: «Я делаю тебе большое одолжение, разговаривая с тобой». В тот день девушке было все равно, совершенно все равно, потому что ее голова была где-то в другом месте… Она доставляла посылки с Amazon и шла по проходу, перенося вещи с одной стороны на другую, целиком поглощенная своими мыслями. Она сделала больше фотокопий, чем следовало, и это стоило ей пощечины.

– Ты что, дура, Паула? Ты что, дура? Ты сделала в три раза больше ксерокопий! И что теперь со всем этим делать? Они цветные! Ты знаешь, как дорого стоят чернила? Ты не знаешь… А что ты можешь знать? Ты шикарная девушка, которая «играет» в работу… Я сама закончу…

Эта фраза, которая в другой момент сильно задела бы ее, влетела в одно ухо и вылетела из другого. Почему? Потому что Паула не была глупой, но ее мысли были далеко за пределами офиса. Она не могла перестать думать о Горке, о том, что он сказал. Это вызывало у нее ужасное чувство, но, почти как мазохистское удовольствие, она повторяла это про себя. Это была пытка, но она не могла думать ни о чем другом. Она вспоминала его до того, как сообщила ему новость. Такого милого, такого симпатичного и такого счастливого, а потом его же, но гневным и шокированным ее словами. Как она могла думать о каких-то дурацких ксерокопиях для марки гигиенических салфеток? Все, о чем она могла думать, – это как добраться до дома, снять каблуки и лечь в постель. Она была настолько погружена в себя, что даже не заметила, когда Бруно прошел мимо и тепло помахал рукой. Она его просто не заметила. Жаль, потому что парень чувствовал себя немного глупо, сделав добрый жест, на который не получил ответа.

Кофейня была уже закрыта, но аромат кофе все равно пронизывал округу. Не знаю, почему я все еще носила свою дурацкую форму сорок четвертого размера. Руки Мелены медленно расстегивали мою рубашку, обнажая лифчик с маленьким сердечком. Этот был моим любимым, но в тот момент я подумала, что он выглядит нелепо. Я не могла вымолвить ни слова, не могла ничего сказать. Мое сердцебиение учащалось, и я просто позволила себе это сделать. Казалось, что Мелена была самым опытным человеком в этом деле, а я была словно испуганный олененок. Она начала целовать мою шею. Не знаю, как мы дошли до этого и кто проявил инициативу… Наверное, она, потому что я никогда бы не смогла даже прикоснуться к ее волосам, не осуждая себя. Но я позволила себе плыть по течению. Было не холодно. Окна запотевали. Она проводила меня к дивану, тому самому дивану, который всегда пользовался спросом, где всегда были люди, сидящие на нем так, словно это была чертова кофейня Central Perk. Мне было страшно, но я не хотела останавливать происходящее. Ее руки ласкали меня по всему телу, словно прекрасно знали, какой путь им нужно пройти, чтобы достичь нужной точки моего наслаждения. Я все еще дрожала, но решила взять инициативу в свои руки и поцеловать ее в губы. Я умирала от желания поцеловать ее в губы, и все, что могло быть неторопливым и нежным, теперь стало поспешным, но правильным, как будто вы разучиваете очень медленно движение, а затем повторяете его быстрее. Мы знали, что должны были делать. Мы знали, какие шаги нужно предпринять, и в этом была смесь неопытности и странной мудрости автопилота. Я сняла с нее лифчик и обнажила грудь. Она смущенно улыбнулась. Теперь я управляла ситуацией… Я взяла ее за талию и уложила на диван, а сама легла сверху. Мы целовались долго и страстно. Это был долгий, влажный поцелуй. Ее лоб был покрыт мелкими бисеринками пота, и это, вместо того чтобы вызвать у меня отвращение, возбудило меня еще больше. Она стянула с меня юбку, и мои ноги встретились с ее ногами, ее кожа встретилась с моей кожей. Два человека лежали вместе, сгорая от желания. Я больше не знала, где заканчивается ее тело и начинается мое. Ее рука скользнула в мои трусики. Я покраснела как помидор, но не остановила ее. Девушка озорно улыбнулась и начала трогать меня все сильнее, сильнее, сильнее, сильнее… И я проснулась.

Жанин проснулась вся в поту, ее уши горели. Ее сердце бешено колотилось. Это был очень реальный сон, очень яркий, настолько, что ее трусики, как и во сне, были очень мокрыми. Она чувствовала себя странно, очень неловко, но преодолела все эти ощущения. Пользуясь своим настроением, она начала трогать себя. представляя, что это рука Мелены ласкает ее. Это заняло совсем немного времени. Очень мало. А затем, после пика, все ее страхи, неуверенность и даже сожаления пропали.