Никто из участников убийства так и не был наказан. Хотя подвергнув их преследованиям, Екатерина могла доказать или по крайней мере укрепить всеобщее мнение в своей невиновности, однако она не могла так поступить. Именно Алексей Орлов и его братья помогли ей взойти на трон. Именно Алексей разбудил ее на рассвете в павильоне Монплезир и привез в Санкт-Петербург. Он и его братья рисковали ради нее жизнью, взамен она должна была защитить их. Поэтому Екатерина объявила, что Петр III умер по естественной причине. Некоторые россияне поверили ей, другие – нет, а многим было все равно.
Екатерина не планировала убивать супруга, но смерть эта пришлась очень кстати. Екатерина освободилась от своего мужа, однако мрачная тень, нависшая над ней и над всей империей, сопровождала ее до конца дней. Уже не в первый и не в последний раз в истории правитель оказывался в столь затруднительном положении. Генрих II Английский назначил своего бывшего друга и протеже Томаса Беккета архиепископом Кентерберийским. Когда позже Беккет выступил против короля и стал критиковать его по многим вопросам, касавшимся церкви, Генрих почувствовал, что его предали. «Неужели никто не избавит меня от этого надоедливого священника?» – бросил он однажды в сердцах. После этого четыре рыцаря, служившие ему, поскакали в Кентербери и убили архиепископа перед алтарем его собора. В раскаянии за этот поступок, который он не собирался совершать, Генрих босиком прошел многие мили по пыльной дороге до собора, где преклонил колени перед алтарем и просил о прощении. Екатерина, которая не была так уверена в своем положении на троне, не могла себе позволить подобный жест.
Фантазии девочки из Штеттина, мечтавшей стать королевой, и амбиции великой княгини, которая знала, что она лучше своего мужа подходит на роль правителя, оказались реализованы. Екатерине было тридцать три. Впереди ее ждала вторая половина жизни.
Часть V
Императрица России
45
Коронация
Екатерина взошла на трон Петра Великого и правила самой большой империей своего времени. Ее подпись под указами являлась законом, она могла казнить или помиловать любого из двадцати миллионов своих подданных. Она была умна, начитанна и проницательна в своих суждениях. Во время переворота она проявила мужество и решимость; взойдя на трон, продемонстрировала широту мышления, стремление к прощению и политическую мораль, основанную на рационализме и практической эффективности. Свои имперские амбиции она смягчала присущими ей чувством юмора и иронией. Изо всех монархов своего времени Екатерина, пожалуй, более всех была снисходительна к сатире. Однако существовала черта, пересекать которую не могли даже ее близкие друзья.
Екатерина взошла на трон при поддержке армии и церкви, подавляющей части дворянства, а также жителей Санкт-Петербурга, которые помогали ей, поскольку характером и личными качествами она разительно отличалась от своего неразумного и деспотичного мужа. В результате заговора она практически не нажила себе врагов и в первые недели правления не встречала никакого противодействия. Тем не менее ее ждало множество сложностей. Она не получила трон в соответствии с установленной в России традицией. Ранее цари наследовали престол, поэтому к ним относились как к помазанникам Божьим. Но последним таким «богоугодным» царем являлся Алексей Михайлович, отец Петра Великого, он умер в 1676 году. Петр в попытке обратить Россию к западному пути постарался изменить образ монарха, введя для него новую, более светскую роль «первого слуги государства». Петр также изменил закон о наследовании, объявив, что трон больше не должен переходить к наследникам по мужской линии, теперь государь был вправе выбирать своего преемника. Но даже по этому новому закону Екатерина не подходила на роль императрицы. Ни Елизавета, которая привезла ее в Россию, ни Петр III, наследник Елизаветы, не назначали ее наследницей русского престола. Согласно старым законам, наследником Петра должен был стать семилетний сын Екатерины Павел. Кроме того, ходили в народе упорные слухи о том, что реальным царем являлся заключенный в тюрьме Иван VI, которого свергли, когда он был еще младенцем, и на всю жизнь заключили в тюрьму. Екатерина пришла к власти, не имея на то каких-либо веских обоснований или прав, она стала, если так можно выразиться, узурпатором. В первое десятилетие своего правления, она находилась в постоянной опасности, была очень уязвима и в любой момент могла оказаться жертвой заговора, мятежа или даже бунта. В первое лето своего правления эти потрясения были еще впереди, но Екатерина уже понимала, что с ней может случиться нечто подобное. Поэтому она начала свое правление с того, что постаралась восстановить некоторые старые традиции. Прежние правители, желавшие облагодетельствовать кого-либо, делали это, раздавая различные привилегии. Екатерина же оказалась в противоположном положении, она сама нуждалась в поддержке и любви. В своем письме Станиславу Понятовскому она сухо говорила: «Последний солдат гвардии, видя меня, думает, что и он к этому причастен. Я вынуждена совершать тысячи странных поступков. Если я буду уступчивой, они будут обожать меня, если же нет – даже не знаю, что может случиться».
Екатерина начала искать недостающее ей расположение. Еще до того, как ей стало известно о смерти Петра в Ропше, она осыпала всех, кто помог ей взойти на трон, различными почестями, орденами, деньгами и владениями. Григорию Орлову было пожаловано пятьдесят тысяч рублей; Алексею Орлову – двадцать четыре тысячи; остальные братья Орловы получили по половине от этой суммы. Екатерина Дашкова была награждена содержанием в двенадцать тысяч рублей ежегодно, к тому же ей подарили двадцать четыре тысячи рублей, чтобы она могла расплатиться с долгами мужа. Никита Панин и Кирилл Разумовский получили пожизненное содержание в пять тысяч рублей ежегодно. Василий Шкурин, который поджег дом, чтобы отвлечь внимание Петра, когда Екатерина рожала своего сына – Алексея Бобринского, – а затем взял ребенка на воспитание в свою семью, был пожалован дворянством. Молодой офицер конной гвардии, Григорий Потемкин, отдавший свою портупею Екатерине перед тем, как она отправилась в Петергоф, был повышен в звании. Все солдаты петербургского гарнизона получили сумму, равную жалованью за полгода. Общая сумма выплат составила 226 000 рублей.
Не забыла Екатерина и о своих прежних друзьях и союзниках, которых в последние годы правления Елизавета лишила власти и отправила в ссылку, отчасти оттого, что считала, будто они слишком сблизились с Екатериной. На следующий день после восхождения на престол новая императрица отправила гонца к Алексею Бестужеву, бывшему канцлеру, у которого первым родилась идея о том, что она может взойти на трон, и который во время допросов и четырехлетнего изгнания ни разу не проговорился об этом, чтобы не причинить ей вред. Его вызвали в Санкт-Петербург, Григорий Орлов встретил его по дороге и отвез в императорской карете в Летний дворец, где Екатерина обняла его и объявила о возвращении всех его титулов. Она выделила Бестужеву покои в Летнем дворце, где ему подавали еду с ее кухни, а также подарила богато украшенную карету и большой дом с великолепным винным погребом. 1 августа она издала специальный манифест, в котором объявлялось, что с Бестужева снимались все обвинения, выдвинутые против него в 1758 году, и что императрица назначала его первым членом императорского совета, который она намеревалась создать. Ему была выделена годовая пенсия в размере двадцати тысяч рублей.
Екатерина была милостива и к бывшим противникам: никогда не мстила сторонникам ее бывшего мужа и другим своим соперникам, политическим или личным. Елизавету Воронцову, любовницу Петра III, которая уговаривала бывшего императора отправить Екатерину в монастырь, чтобы самой стать его женой и императрицей, тихо отвезли в Москву, где императрица купила ей дом. Когда Елизавета вскоре вышла замуж за московского дворянина и произвела на свет ребенка, Екатерина стала его крестной матерью. Гольштейнских родственников Петра, включая дядю и бывшего поклонника Екатерины принца Георга Гольштейнского, спешно отослали в Германию. Гольштейнские солдаты последовали за ними.
Зная, что ей понадобится значительная помощь людей, обладавших управленческими способностями и опытом, она окружила себя людьми из числа бывших сторонников ее мужа. Многие высокопоставленные вельможи Петра уже перешли на ее сторону во время переворота. Михаил Воронцов сохранил свою должность канцлера, князь Александр Голицын остался вице-канцлером, князь Никита Трубецкой сохранил свой пост при Военной академии. Восьмидесятилетнему фельдмаршалу Миниху, который во время переворота пытался убедить Петра в том, чтобы он возглавил войска и направился в Санкт-Петербург арестовать Екатерину и вернуть трон, императрица сказала: «Вы просто исполняли свой долг».
Поскольку Екатерина старалась завоевать расположение своих бывших оппонентов с тем, чтобы в дальнейшем пользоваться их услугами, ей оказалось непросто сохранить дружбу со своими союзниками. Не успела она насладиться своим триумфом, как в рядах ее сторонников начались волнения и разногласия. Все считали, что признание и награды, которые они получили, были незначительными в сравнении с тем, как наградили остальных. Особенно недовольна оказалась Екатерина Дашкова, считавшая, что она должна стать новым главным советником императрицы, ездить в императорской карете и иметь постоянно почетное место за императорским столом. Ее жалобы были неуместными: Екатерина наградила Дашкову с той же щедростью, что и остальных. После восхождения на престол, императрица одарила Дашкову тысячами рублей, а также выделила ей большое ежегодное содержание. Она тут же повысила мужа Дашковой до звания полковника и поручила ему командовать полком конной гвардии, элитным подразделением военной кавалерии. Молодая пара переехала в покои в Зимнем дворце и почти каждый день обедала с императрицей. Однако всех этих императорских почестей оказалось недостаточно для женщины, считавшей себя ключевой фигурой в этой главе российской истории.
Екатерина пыталась объяснить Дашковой, что в их отношениях произошли изменения, и теперь в их дружбе появились некоторые ограничения. Однако девятнадцатилетняя княгиня продолжала предъявлять требования и выдвигать свою фигуру на первый план. В салонах она громко говорила о политическом курсе и реформах, проведение которых считала необходимым. Перед иностранными послами она хвасталась своим влиянием на императрицу и графа Панина, заявляя, что она их самый близкий друг, доверенное лицо и вдохновитель.
Амбиции Екатерины Дашковой превосходили ее возможности; ее неучтивость противоречила всем представлениям о вежливости, обходительности и здравом смысле. Когда императрица представила ее к ордену Святой Екатерины, Дашкова, вместо того чтобы принять его, опустившись на колено, вернула ленту назад, высокомерно заявив: «Простите мне, государыня; я думаю, что уже настало время, когда истина должна быть прогнана от вас. Позвольте мне, однако, сказать, что я не могу принять этого отличия: как простым украшением я не дорожу им; а как награда оно не стоит ничего для меня, заслуги которой, хотя и оценены некоторыми, но никогда не продавались и не будут продаваться с торгов». Екатерина выслушала эту дерзость, а затем обняла Дашкову и повесила ленту ей на плечо. «По крайней мере дружба имеет некоторые права, и неужели вы не позволите мне воспользоваться ее удовольствием в настоящую минуту?» – спросила императрица. Дашкова поцеловала ей руку в знак благодарности.
Со временем дружба с Дашковой стала тяготить императрицу. Легенда, сочиненная Дашковой, была перенесена в Париж Иваном Шуваловым, который хвалил княгиню в своем письме Вольтеру. В письме Понятовскому Екатерина умоляла его исправить эту ошибку и сообщить Вольтеру, что «княгиня Дашкова, младшая сестра Елизаветы Воронцовой, хотя и желает приписать себе всю честь, так как была знакома с некоторыми из главарей, не была в чести по причине своего родства и своего девятнадцатилетнего возраста и не внушала никому доверия; хотя она уверяет, что все же ко мне проходило через ее руки, однако все лица имели сношения со мною в течение шести месяцев прежде, чем она узнала только их имена. Правда, она очень умна, но с большим тщеславием она соединяет взбалмошный характер». Также она добавила, что не понимает, почему Шувалов сказал Вольтеру, будто «девятнадцатилетняя женщина переменила правительство этой империи». По ее словам, «приходилось скрывать от княгини пути, которыми другие сносились со мной еще за пять месяцев до того, как она что-либо узнала, а за четыре последних недели ей сообщали так мало, как только могли».
С другими сторонниками, желавшим получить от Екатерины особые почести, было намного проще иметь дело. Графу Бецкому, старому камергеру и другу матери Екатерины, чья роль в заговоре сводилась к тому, что он раздавал деньги гвардейцам, которых Орловы уже успели склонить на свою сторону, пожаловали три тысячи рублей и орден Святого Андрея. Во время церемонии он упал на колени и просил императрицу при свидетелях сказать, кому она обязана короной.
Удивленная Екатерина ответила: «Я обязана восшествием на престол Богу и воле моего народа».
«Тогда я не имею права носить этот знак отличия», – заявил Бецкой и стал снимать с себя орден Святого Андрея, который ему повесили на плечо.