Если бы экзамены не отменили, Оли бы пришлось провести следующие несколько месяцев за повторением. Одна мысль о том, чтобы заталкивать факты в голову, убеждаться, что с появлением нового не исчез ни один из старых, пугает его, но теперь ему не нужно ни о чем таком волноваться. Это самые длинные каникулы! Он бы лежал по ночам без сна, думая о душном школьном спортзале, потел бы, а в голове плавали бы факты, слабые и неопределенные. Он никогда бы не смог запомнить разницу между абразией и размывом в эрозии побережья, и все разнообразие окончаний французских глаголов. У него голова покалывала только от одой мысли об этом, ладони потели, в горле пересыхало. Но теперь этого нет. Слава богу.

И все же он должен помнить не казаться слишком довольным перед отцом, потому что он сейчас ведет себя как псих. Да, ладно, исчезновение жены это большой удар, но Оли считает, его отцу нужно иметь какую-то гордость. Учитывая все, что они узнали. Оли никогда бы не позволил девушке так его зацепить. И даже если она смогла бы, он никогда бы этого не показал. Он бы просто отомстил ей. Он бы не сидел без дела как какой-то лох. Его отцу нужно переспать с Фионой или еще что, чтобы сравнять счеты.

Но отец не занимается сексом с Фионой, вместо этого он ведет себя как тюремщик с ним и Себом. Следит за его каждым движением, отчего из дома выбраться сложнее, мать его. Ему интересно, заметят ли они, если он выскользнет сейчас. Ему действительно нужно выбраться. Просто наружу. Подальше отсюда. Подальше от ее отсутствия. Нехватки. Он мог бы пойти на набережную. Это крутое место, где можно попрактиковать трюки. Хотя она все равно уже испортила его.

Там он увидел ее с ним.

Полгода назад. Они просто переходили дорогу, взявшись за ручки, словно это самая естественная вещь в мире. Она выглядела довольной, самоуверенной. Ей стоило оглядываться через плечо, нервничать, что их может кто-то заметить. Не осторожничать это чистая наглость.

Она очень хорошо выглядела. Было странно так думать о своей маме, и обычно это не случалось. Его друзья иногда говорили, что его мама в хорошей форме. Когда они были помладше, ее называли милфой[9], просто иногда говорили это, когда играли в видеоигры в безопасности своих спален. Это признание обычно изливалось посреди всех ругательств и поддразниваний, которые всегда сопровождали стрельбу по русским наемникам. Оли это не нравилось, поэтому он сказал всем «заткнуться на хрен», что они и сделали. Себастьян еще достаточно молод, чтобы говорить о красоте мамы, и он иногда хочет сфотографироваться вместе, когда они куда-то идут, но Оли уже давненько перерос это обожание между мамой и сыном. Поэтому его удивило, что он не мог не заметить, как она сияла. Он честно не сразу ее узнал, она не была похожа на себя. Кроме того, она должна была работать в Шотландии.

Они поцеловались прямо на улице. Жутко противно. Мужчина совсем не был похож на их отца. Он был моложе, выше, светлее. В костюме. Оли никогда не видел своего отца в костюме, не считая свадьбы, которую он едва помнил, но по всему дому висели снимки с того дня.

Его мать изменяла.

Он не идиот. У него куча друзей с разведенными родителями. Обычно их отцы начинали трахать кого-то другого, как правило – молодых сотрудниц. Такова тенденция. Но он не знал мам, которые изменяли. Это так странно. Что не так с папой? Как она смеет? Он проследил за ними. Это безумно, но что еще он мог сделать? Он не хотел смотреть на них, но также не мог отвести от них глаз. Они долго шли. Было жарко. Парень снял пиджак, закинул его на плечо. Оли не отставал на своем скейтборде, чувствуя стекающий по спине пот. Следить за кем-то не так легко, как показывают в фильмах. Он держался на расстоянии, но боялся упустить их из виду. Но это маловероятно, так как мужчина был хреновым гигантом. Он был уверен, что мама просто обернется и заметит его, но нет. Она была слишком увлечена гигантом. Его от этого тошнило.

Они вошли в очень дорогой квартал. Он не мог понять, это отель или что. Похоже на жилой дом, но за стойкой сидел мужчина. Это еще что такое? Они вошли внутрь. Через огромную стеклянную стену Оли смотрел, как его мать болтает с консьержем. Они говорили дружелюбно, неспешно. Ей должно быть стыдно, она должна прятаться. Надеяться, что ее на заметят. Но она была такой расслабленной.

Он долго ждал, пока она выйдет. Она не вышла. Он бы прождал всю ночь, но консьерж вышел и спросил, почему он там слоняется. «Иди домой, не то я вызову полицию».

– Что я сделал? – закричал Оли. Гребаный лузер. Он ничего такого не делал, но все равно ушел. У него было чувство, что мать не собирается в ближайшее время выходить из того здания.

Оли не знал, что делать с этой информацией. Просыпаясь каждое утро, он думал, сегодня ли она расскажет папе и уйдет от нас? Он не хотел, чтобы так случилось. И все же хотел. Это заставляло его нервничать, злиться. Он наблюдал за ней, пытаясь определить, была ли она более или менее счастлива, чем обычно. Никаких признаков не было. Она была такой же, как и всегда. Такой же надежной. Такой же заинтересованной в его друзьях, школе и футболе, такой же незаинтересованной в его соцсетях и одержимости кроссовками. Она не изменилась, и это должно было успокоить его, но нет, это его только сильнее взволновало. Он начал хотеть, чтобы она вела себя по-другому, что-то сказала. Ссоры, рыдания, может, даже ее уход, были бы лучше, чем неизменность, потому что это значило, что это ее норма, и он начал гадать, как долго это продолжалось.

Он не мог воспринимать ее так же. Ему не нравилось оставаться наедине с ней. Он отдалился и это было отчаянным шагом, потому что она только сильнее начала пытаться найти с ним контакт. Она готовила его любимые блюда, приходила на каждый матч по выходным, она постоянно спрашивала: «Ты в порядке, Оли? Тебя что-то беспокоит?» Что он должен был на это сказать? Ему было стыдно, что он знает эту странно личную вещь о ней. Он чувствовал себя разозленным, одиноким, обманутым, и не знал, что делать с этими чувствами. Он начал называть ее Ли. Он не хотел, чтобы она была его матерью. Она отравила его дом. Его жизнь.

Она была такой самодовольной. Продолжала жить как обычно. Обманывала их всех, притворялась, что она хорошая. Что любит их. Он хотел все ей испортить. Он хотел, чтобы она отведала своего яда.