– Да.

– Каждый на отдельное имя?

– Да.

– Что ж, она явно смекалистая. – Это не комплимент. – Чтобы иметь два паспорта, пользоваться двумя именами, нужно соображать. Если она когда-нибудь объявится, за это тоже придется отвечать.

– Как по-вашему она это провернула, сэр? – Клементс уже обдумала это, сделала свои выводы, но она хочет вовлечь детектива-инспектора в дело. Не активно, просто достаточно, чтобы позволить ей продолжать расследование.

– Это сложно, но не невозможно, если у нее были документы о смене имени, удостоверения о заключении брака, счета на разные имена. Если человек создает достаточно неразберихи в таких вещах, то обычно ему удается найти лазейку. Нет безупречных систем. Ей, наверное, сыграло на руку, что она кажется приличной женщиной средних лет из среднего класса. – Клементс знает, что ее начальник сейчас в процессе развода, а его приличная жена средних лет из среднего класса отсудила у него все подчистую. Он ненавидит это. Все нынче все ненавидят.

– Или, может, она просто купила второй паспорт. У Кэй Янссен достаточно денег для мошенников, даже если у Ли Флетчер их нет. Кто знает, кого она знает? – предполагает Клементс в попытке вытащить женщину из удобного, семейного окружения на мгновение и переместить в более пугающее место. Это неприятная мысль, но ее нужно рассмотреть. Кэйли Гиллингэм могла связаться с плохими людьми. Нужно проверить все возможности. Клементс продолжает озвучивать факты, подтверждающие ее теорию, что женщину схватили и она не убежала сама. – У нее со счетов не снимались деньги с утра понедельника, когда она заплатила за кофе и торт в кафе. Бесконтактной оплатой. Это соответствует истории ее лучшей подруги. Это последний раз, когда кто-либо видел Кэйли. Если она сбежала, чем она зарабатывает деньги?

– Наверное, у нее несколько счетов. Между ними должен быть сложный след переводов, свободно пересекающихся между собой.

– Ну, я бы хотела запросить банковские выписки по всем счетам за несколько лет, чтобы распутать его. Проверить, остановилось ли все в понедельник. – Детектив-инспектор скептически вскидывает брови. Клементс меняет тактику, выдвигает альтернативу, которая с большей вероятностью покажется начальнику достоверной, что угодно, лишь бы получить разрешение запросить банковские сводки, посвятить этому еще немного времени. – Или проверить наличие доказательств, что она отложила сумму для побега.

– Да, вы, наверное, найдете деньги, утаенные именно для этого.

– Но что, если нет? То есть, сэр, при опросе никто не упоминал об очевидных признаках стресса или тревоги. Не было изменений в ее рутине, никаких неожиданных вспышек гнева. Она была организованной, собранной, осторожной. Хладнокровной, это уж точно. Марк Флетчер говорил о напряжении между ней и старшим мальчиком, но это казалось обычным делом в воспитании подростка, ничего, что кажется мне веской причиной для женщины бросить свою жизнь. – Начальник выглядит равнодушным. Он все поглядывает на экран, проверяя письма.

Клементс не верится, что женщина, так безупречно спланировавшая свою жизнь – жизни – с такой точностью, сбежала бы без денег, паспорта, вещей, если бы могла на это повлиять. Поэтому даже если она сбежала, это, вероятнее всего, было незапланированно. Из-за угрозы или страха? Возможно? Вероятно? Что стало последней каплей?

Начальник вздыхает: – Не уверен, знаете ли вы, детектив-констебль Клементс, что мы столкнулись с пандемией. Скоро все будет непросто. Могут начаться бунты и восстание, когда правительство объявит о своих планах ограничить передвижения нации. Будут те, кто воспользуется этим как причиной для сражения, утверждения своей позиции, эксплуатации слабых. Мы будем по уши в грабителях, головорезах, бандах, наркоторговцах. Они все скоро повыползают из своих щелей.

Клементс знает, что это правда.

– Но, сэр, если мы окажемся на локдауне как европейцы, то утратим все наши зацепки.

– Какие у вас есть зацепки, Клементс? – нетерпеливо спрашивает он. Клементс молчит. Он отвечает за нее: – Никаких, только догадки. Каков ваш план? Стучать в каждую дверь Лондона и спрашивать, видели ли они ее? Прекратите попусту тратить время полиции. Вы знаете, что это нарушение, верно? – Ее начальник посмеивается над собственной шуткой, пытаясь показать, что он не то чтобы совсем не благоволит ей, одному из ключевых членов его команды, но просто ограничен в ресурсах: времени, работниках, финансировании. – Послушайте, когда начнется локдаун, у нас будет предостаточно дел и без того, чтобы гоняться за взрослой женщиной, которая не хочет быть найденной. Разговор окончен.

Случаи нерелигиозного двоебрачия встречаются редко. Клементс за время работы натыкалась только на два, в обоих случаях у мужчин было несколько жен; ее вчерашние поиски в Интернете указывали, что это более распространенная схема. Шутки, порожденные расследованиями таких дел, сводились к: «Он хочет сослаться на невменяемость» или «За что его судят? Не знал, что садомазохизм это преступление». Вызывает ли двоебрачница невысказанное, но ощутимое чувство презрения? Клементс раздражает, что сексизм просачивается во все уголки ее мира. Она задумывается, не вызвано ли нежелание ее начальника посвящать больше времени делу о пропаже этой женщины смещенным чувством негодования из-за женщины, не просто осмелившейся нарушить закон, но и правила. Как Кэйли Гиллингэм смеет обманывать мужчин?

Клементс возвращается за свой стол и начинает заполнять Секцию 28 формы о защите данных, которая даст ей доступ к банковским выпискам. Морган находит ее и решает подбросить непрошенное мнение.

– Разве это не очевидно?

– Да ну?