Путаница была невыносимой. Полагаю, всегда.
Я вышла за обоих мужчин ради ясности. Разделила себя ради ясности. Это звучит парадоксально, но нет, это предельно просто. Каждый получал меня на половину времени, однако я выкладывалась на полную, а скольким бракам удается что-то большее? Я видела других женщин у школьных ворот, проводящих половину своего времени в тренажерном зале или с друзьями, сплетничая, попивая Шардоне за долгим обедом из салата. Разве я не отдавала своим бракам столько же, как они? Многие мамы работают и им еще сложнее. Я была женой со сложной работой в офисе и знаю, как это происходит. Когда эти женщины дома, в компании мужей, часто их мысли все еще на работе. Ответили ли они на то письмо? Перечитали ли тот документ? Во многих ли браках люди посвящают себя друг другу больше, чем на пятьдесят процентов? По крайней мере я не отвлекаюсь. Когда я с любым из них, они получают мое внимание. Я не могла позволить себе думать о другом.
Когда я была с Дааном, было больно думать о Марке и мальчиках. Ужасно. Я не хотела втягивать их в мир, где я стояла на четвереньках, умоляя другого мужчину взять меня. А когда я была с Марком и думала о Даане, это казалось нелепым. Он – чудесный и изысканный. Иногда, в начале наших отношений, мысли о нем закрадывались, когда я запихивала одежду в стиральную машину, чистила духовку или туалет, но было неприятно представлять, что он увидел бы меня за такими грязными домашними делами. Я не хотела, чтобы даже его призрак оказался где-то поблизости бытовухи, на случай, если он надменно относится к такой нудной работе. Я не могла допустить дисбаланса. Одно не могло быть лучше другого. Они были одинаково прекрасными. Просто по-своему.
Я чищу один из бананов. Я знаю, мне стоит распределить еду. Отложить ее, но я не могу удержаться. Наверное, это всегда было моей проблемой. Я откусываю понемногу, пытаясь растянуть его.
Оба места я считаю домом. Дом там, где я нужна и незаменима для мальчиков и Марка; где я являюсь опорой. Дом там, где меня хочет и наслаждается мной Даан. Но два этих места не взаимоисключающие в вещах, которые мне предоставляют. Марк тоже меня хочет. Даан тоже во мне нуждается.
Чтобы уменьшить неразбериху, я пыталась полностью разделить их. Герметично запечатать каждую жизнь отдельно от другой. Но это не было решением, не совсем. Должно быть, я думала, что между мной и Марком чего-то не хватало, чтобы Даан смог проникнуть в мою жизнь, найти в ней место. Может, шика? Свободы. Как бы я ни пыталась не впускать Даана в наши с Марком отношения, его существование что-то забрало у предыдущей жизни. Что-то было утрачено. Невинность, простота. Сколько бы барьеров я ни ставила между ними, я не могла это сдержать. Оно утекло. Утекло, когда я купила второй телефон, когда создала вторую почту. Оно совсем исчезло, когда я согласилась выйти за Даана.
Я оглядываю маленькую, затхлую, запертую комнату. Прямую противоположность шику. Свободе.
Из мыслей меня вырывает шорох вставляемой в печатную машинку бумаги. Этот звук – насмешка, угроза. И все же это шанс. Я подползаю к двери и слушаю стук клавиш. Короткие удары, как выстрелы. Под дверь просовывают листок. Я проделываю обычные акробатические выверты, чтобы подтянуть ее к себе ногами.
Я обдумываю вопрос, его формулировку. На кого это похоже? Даана? Кто бы его задал? Марк? Но я понимаю, что сейчас важнее ответить на вопрос, поддержать разговор. Так я с наибольшей вероятностью добъюсь разрешения ситуации. Я могу подумать, кто именно написал эти записки, наедине с собой. Я открываю рот, но голос надламывается. Не знаю, с чего начать. Слова застревают в горле. Я устала, обезвожена, но не в этом проблема. Слова, которые я так долго проглатывала, должны выбраться наружу. Раньше мое выживание зависело от моего молчания. Теперь мне кажется, оно зависит от моих слов. Правда, неприятная Марку, может смягчить Даана – но осмелюсь ли я рискнуть и высказать ее? Я могу доставить больше боли, больше злости в зависимости от того, кто находится по ту сторону двери.
Люди все время говорят о ценности правды. Ее значимости. Они преследуют ее, как эликсир вечной молодости, словно она жизненно важна. Это не так. Просто не так. Зачастую правда жестокая, поэтому большинство из нас избегают озвучивать ее большую часть времени. Правда регулярно пугала меня больше лижи. Нераскрытая ложь защищает людей. Ложь может быть тихой, не жестокой.
Хотите правду?
Я не смогла уйти от него.
Каждый раз, когда телефон вибрировал от нового сообщения или письма, он словно дергал за веревку, связывающую нас. Притягивал меня к себе. Каждый моральный принцип, по которому я жила, говорил мне не отвечать. И все же я это делала. Рациональность настаивала, чтобы я попросту перестала ходить к нему домой, перестала соглашаться на свидания, и все же я этого не сделала. И инстинкты, обычно отвечающие за мое самосохранение, требовали, чтобы я не приходила в ЗАГС, но что-то превозмогло все это. Желание? Похоть? Любовь? Не знаю. Я не смогла сдержаться.
Он для меня как наркотик.
– Я не планировала действительно выходить замуж во второй раз, – осторожно признаюсь я. Даже когда я позволила Даану надеть помолвочное кольцо мне на палец, это казалось мне невозможным, игрой. Извращенной игрой, наверное, но в которую мне все равно хотелось сыграть, которую не хватало сил бросить. – Я думала, мы поссоримся и расстанемся. – Мы иногда ссорились, но это было лишь прелюдией к страстному примирению, мы притягивались друг к другу, как металлическая стружка к магниту. – Я думала, смогу исчезнуть перед свадьбой. Пропасть без объяснений это трусость, знаю. Это жестоко. Но я думала, что хотя бы на это у меня хватит сил.
Я знала, что Даан не смог бы меня отыскать, выследить. Я могла исчезнуть из его мира и он никогда бы не смог найти Кэй Гиллингэм. У этого имени не было бумажного следа. И он никогда бы не обнаружил Ли Флетчер, потому что не знал о ее существовании.
– Каждый день я просыпаюсь, зная, что рано или поздно должна была все отозвать, уйти. – Мне нужно было раствориться в своей старой, настоящей жизни. Я увлеклась, желая невозможного. Но Господи, как же я хотела невозможного. Я хотела их обоих.
И в то же время я хотела, чтобы все прекратилось. Снова противоречия. Парадоксы.