Погуляли в роще. Пришел и сел за Хронику любви, а к 16 часам поехал в «Крон-пресс» на переговоры. Главный редактор Елена Евгеньевна сказала, что они провели маркетинг: меня знают, читают, хвалят; значит, можно издать книгу. Я предложил им книгу «Любовь и судьба» (очерки из «Космо») и поэтов Серебряного века. Директор (явно преуспевающий Роберт Ованесович) сказал: «Берем… а что у вас еще есть?».
По P-1 звучала моя композиция о Гумилеве с музыкой Римского-Корсакова, Дебюсси и Скрябина. Ще даже прослезилась, слушая, — и читал я вроде неплохо… Звонила внучатая племянница Марии Андреевой, рассказывала интересные факты из жизни Марии Федоровны и жалела, что в ВК нет больше моего календаря…
Жизнь набрала такие сумасшедшие обороты, что некогда засесть за дневник. Какое-то крещендо. Печатаю. Бегаю по редакциям. Читаю (мемуары Кшесинской). Побывал на книжной ярмарке на ВДНХ (тираж Рюрика почти весь распродан). В «Работнице» вышел на двух разворотах Сергей Есенин, в ВК — полоса о Зинаиде Гиппиус. В «Крылатых амурах» читал Есенина по радио. Читка сценария «Старой квартиры». С Борей Львовичем обменялись книгами: я ему Рюрика, он мне — «Актерскую курилку», книгу театральных баек. Ну, и прочая круговерть, к вечеру устаю, читать уже не могу и смотрю по ТВ всякую дрянь, отрывками, правда: «Ночь с вампиром», «Подсматривающий», «Прокол» с Джоном Траволта и т. д. Но лучшее — это «Кто боится Вирджинии Вулф?» (1966) с Элизабет Тейлор и Ричардом Бартоном.
Рабочая рутина. Вот только актер Павел Винник, с которым на Пятницкой я встретился в студии на радио. Я ему приглянулся, и он пригласил на свое 70-летие в Дом Ханжонкова. Я ему подарил Рюрика и написал строки:
В «Золотом теленке» Винник играл, кстати, бухгалтера Берлагу.
У Жоры Вайнера не получилось с ТВ, но он копает новые идеи. Заходил к нему в офис, там Даль Орлов: «Ба! Живой классик пришел!» Такие нынче шутки. А Миша Шлаен предложил в еженедельнике «Твой футбол» вести рубрику «Любовь и футбол». Лет 30 назад я бы заверещал от восторга и согласился. Сейчас отмахнулся: некогда и неинтересно… Допечатал Матильду Кшесинскую — 24,5 стр.
Ще упрекнула меня, что я веду дневник как летопись событий, сборник информации, и не размышляю. Размышлять, увы, некогда. Идет молотьба.
А о вечных вопросах мы говорим с Ще, когда гуляем по роще. И говорим-говорим. А дневник остается сухим, без «размышлизмов».
«Закат должен быть долго и хорош», — написала Вера Инбер в своем дневнике 4 окт. 1938 года. Увы и ах, сегодня у нашей интеллигенции не тихий закат, а нестихаемая буря. Борьба за жизнь, а точнее, за выживание. Борьба за презренный металл. Мы с Ще, благодаря интенсивной работе, кое-что зарабатываем и, соответственно, позволяем себе и мясо покупать на рынке, и конфеты в магазине. А вот другим приходится значительно хуже. Не об этом ли когда-то давно в «Утешите льном романсе» писал Дон Аминадо:
Звонок из издательства «Кладезь». Поехал на Усачевку, метро «Спортивная». Что им давать? «Сад любви» в «Пенатах», очерки о женщинах — в «Крон-пресс», предложил поэтов и выставил условие: 10 тысяч долларов и аванс — 5. Словом, обнаглел и распоясался. Они задумчиво: будем думать… А тем временем в «Огоньке» и в других конторах одна и та же болезнь: неплатежи. Нет денег.
В «Крон-пресс» предложили соединить женщин и поэтов, а я-то думал: будут две книги. Звонок от Даля Орлова: отправляют мой материал о Рихарде Зорге в газету в Нью-Йорк, нет ли фотографии японской подруги Зорге? Я говорю: «Жаль, что не успел по времени попасть в группу «Рамзай» и не сфотографировал японочку». Даль юмора не понял.
Пребывая в издательских грезах, не забываю о текущем газетножурнальном поприще и сочинял про Афанасия Фета. В «ВК» вышла полоса про женщин Есенина (только часть из того, что я написал), многие читают. Один из откликов: «бальзам для души». Звонил Винник, сказал, что ложится спать теперь только с Рюриком, лучшей книги по истории России, якобы, не читал…
Постоянно звонит Светлов. Говорит, что с времен Ираклия Андронникова не было такого писателя биографического жанра, как я. Я в ответ говорю, что мне не до Андронникова, устаю, сил нет, а он: «Какие могут быть жалобы? Вы такой бельведеристый!..» Да, умеет старик загибать красиво. Еще комплимент от Майи Гавриловой: «У тебя по радио голос такой проникновенный, тебе надо озвучивать иностранные фильмы про любовь». Нет, с поклонниками и поклонницами не соскучишься, чего только не наговорят.
Не получается с «Кладезем», они хотят поэтов, а они отданы уже в Крон-пресс. Фокус со «Старой квартирой». Звонил мне Боря Львович: его выкинули из сериала как «нерусское лицо». Он и я — смотрелись бы, конечно, здорово! Оба носатые, бородатые! Съемки откладываются — ищут нового ведущего. Забавно: сколько было телепроектов со мною — и все рухнули на каком-то этапе.
4 окт. отнес в «Крон-пресс» рукопись (сдвоенную) — боо стр. Так каку меня рукопись была грязноватой, да еще часть в копиях, пришлось отдать перепечатать машинистке и заплатить 374 тыс. И тут же подписали договор на одну тыс. уже долларов и плюс 10 % от стоимости первого тиража. Итак, состоялся запуск книги! «Поехали!».
Возвращался без рукописи, но с договором, усталый, но довольный, и уже Вознесенский никак не возбуждал (он — ого-го! а ты что?!) и спокойно отнесся к его перлам: «Искусство — мастурбация души», «Дышала ночь острогом сладострастья» и т. д. Ну, дышала и дышала, а мне-то что?!.. На следующий день в театре эстрады отмечали 4-летие ВК. И вновь фуршет проигнорировали. Не халявный я человек…
7 окт. вышла в «ВК» октябрьская полоса (32-я). Вечером по ТВ «Основной инстинкт». Шарон Стоун хороша в роли «бешеной суки».
Работа и постоянное ожидание каких-то выходов, то бишь публикаций, а Алексей Габрилович уже ничего не ждет: умер, не дожив до 60-ти. 16-го записывал на Качалове программу о Георгии Иванове. Там в редакции страсти-мордасти: хотят всех разогнать. Жизнь давно потеряла устойчивость и стабильность, все теперь по детскому стишку: «Ой, доска качается, сейчас я упаду!..» В «Космо» получил гонорар за Полину Виардо — 1 млн. 149 тыс. рублей (курс доллара — 4.506). Отдал Кшесинскую. Ну, а разведчик Зорге — молодец: был напечатан в Неделе, ВК и вот в Нью-Йорке — 100 тыс. ре за перепечатку. Тоже годится. В «Работнице» вышел Бунин, тираж журнала, кстати, 500 тыс. экз. С гонораров купили шкаф, вертящееся кресло (100 долларов) и пришлось в квартире сделать какой-то передизайн. И продолжил чистку архивов, одного Солженицына выкинул килограмма два, — не буду я о нем писать, не хочу!.. Многое выкинули, но коробки с досье остались. Информация, которая стоит денег.
В среду, 25-го вечером, — явление Ольги Юрьевны после 14 лет отсутствия и молчания. Возвращение дочери. Почти библейский сюжет.
В ноябре 1981 года она уехала в Индию (ей было 27 лет), и вот появление (в Индии она проработала 2 или 3 года и жила потом в России, но не подавала о себе вестей, и все мои поиски были напрасны). С собой О. Ю. привезла неотправленное письмо, а там строки: