Но вскоре молодоженам пришлось вернуться к реальности. У Федора не было припадка в первую брачную ночь, как с Марией, но он так же не был до конца честен с Анной о серьезности своего заболевания. Две недели спустя, будучи в гостях у сестры Анны на Масленицу, Федор вдруг замолк посреди рассказа. Он побледнел и попытался встать, но начал заваливаться на Анну, а затем закричал от боли и упал. Анна поймала его за плечи и затащила обратно на диван, но он соскользнул с него, и ей не хватило сил поднять его, поэтому она оттолкнула столик и уложила Федора на пол, устроив его голову на своих коленях, пока ее сестра рыдала, застыв от ужаса. Постепенно конвульсии ослабли, и Федор начал приходить в себя. Он не понимал, где находится, речь была спутанной. Его уложили на диван, и через час приступ повторился. Он был таким сильным, что еще два часа после пробуждения Федор кричал от боли.

Он погасил 12 000 рублей долга брата, но это только спровоцировало тех кредиторов, кто еще не получил выплат, – особенно Латкина и Печаткина, чьи рифмующиеся фамилии наводят на мысль о парочке опасных бандитов. Кроме того, Федор теперь будто содержал всех, кто делил с ним фамилию. Родственники почти преуспели в том, чтобы забрать его последнюю рубашку, и Анна решила приложить все усилия, чтобы их совместная жизнь не была разрушена щедростью Федора. Она заложила всю свою мебель, включая пианино, чтобы оплатить поездку в Европу. Это путешествие подарило бы им три месяца отдыха от кредиторов и родственников, в течение которых Федор мог бы писать, чтобы погасить остаток своих долгов, а затем началась бы их новая жизнь.

В практическом смысле это было довольно логично, но Федор переживал по поводу отъезда из России, которая была величайшим источником его вдохновения. В Европе он чувствовал бы себя выброшенной на берег рыбой и в глубине души опасался, что его юная жена заскучает и измучается в его компании. Кроме того, она так и не избавился до конца от своей страсти к рулетке. И все же выбор стоял между Европой и долговой тюрьмой. Уезжал я тогда с смертью в душе[359].

По русской традиции перед поездкой принято в тихих раздумьях пару минут «посидеть на чемоданах». Возможно, в этот раз Федор и Анна не стали утруждаться – в конце концов, они не собирались уезжать надолго. Эмилия должна была переехать в квартиру в Столярном переулке, за которую продолжал платить Федор. Перед отъездом он навестил Базунова, продавца книг, который занимался его издательскими делами. Базунов передал ему письмо от Полины. Они не разговаривали больше года. Она писала о происшедшем в ее жизни горе. О том, как дела у Федора, не спрашивала, скорее требовала понимания. У него не было времени ответить до отъезда 14 апреля 1867, когда они с Анной купили билеты на поезд и устроились в купе.

Первой остановкой после Берлина был Дрезден, где Федор написал длинный ответ Полине, милому моему другу[360]. Сперва он пересказал ей события последних полутора лет, поведал о долгах, Стелловском, печати «Преступления и наказания», своей молодой и привлекательной стенографистке и последующей женитьбе. В качестве совета написал Полине, что собственная требовательность и привычка разделять всех на святых в сияющих ризах и подлых пошляков затруднит поиск счастья. Он добавил, что пробудет в Дрездене до 8 мая, на случай если она пожелает ответить. Между ними оставалось мало недосказанного, но иногда стремление продолжить общение превосходит исчерпанность темы.

Вскоре после прибытия Федора начало одолевать беспокойство. Для чего я в Дрездене, именно в Дрездене, а не где-нибудь в другом месте?[361] В других немецких городах были зеленые суконные столы, на которых банкноты и монеты плодились и исчезали. Он видел, как люди теряют за этими столами все. Он сам терял не единожды. Если говорить по справедливости, казино должно было ему денег. Мысленный эксперимент: попробуйте не вспоминать о белом медведе, и увидите, что он, проклятый, будет поминутно припоминаться[362].

Федор решил на несколько дней отправиться в холодный сырой Гомбург, поиграть без молодой жены, которая – хоть они этого тогда и не знали – уже ожидала ребенка[363]. Когда по платформе разнесся предупредительный звонок, Федор запрыгнул в поезд. Глядя на нее в окно вагона, приложил одну ладонь к сердцу, а другой показал четыре пальца. Он вернется через четыре дня. На глаза Анны навернулись слезы, и он покачал пальцем – не плачь. Поезд начал отъезжать; Анна бежала следом, рыдая, пока хватало сил.

Федор обещал писать ей каждый день и остался верен слову. В пятницу он написал, что не может перестать думать о ней. В субботу – что всю ночь видел ее во сне, и признался, что доволен своей системой игры в рулетку. В воскресенье покаялся, что нервы взяли верх и он слишком рисковал. В понедельник заложил часы, вернул деньги и выкупил их обратно. Во вторник вновь потерял часы и не мог оплатить отель. Он попросил Анну выслать денег, чтобы купить билет домой.

Неделя тянулась бесконечно, и каждое последующее письмо было болезненней предыдущего. В среду он поставил последние деньги и выиграл 300 гульденов, что так его обрадовало, что он сделал большую ставку и потерял все. В четверг сидел дома с зубной и ушной болью. Анна выслала ему деньги, которые он просил, в тот же день – достаточно, чтобы выпутаться из собственноручно созданного кошмара. Все, что ему нужно было сделать – оплатить отель и сесть на поезд до Дрездена, обратно к молодой, верной, беременной жене[364].

В пятницу он написал ей жалобное, канючащее письмо. «Аня, милая, друг мой, жена моя, прости меня, не называй меня подлецом! Я сделал преступление, я все проиграл, что ты мне прислала… вчера же получил и вчера проиграл! Аня, как я буду теперь глядеть на тебя, что скажешь ты про меня теперь! Одно, и только одно ужасает меня: что ты скажешь, что подумаешь обо мне? Один твой суд мне и страшен! Можешь ли, будешь ли ты теперь меня уважать! А что и любовь без уважения!..О, друг мой, не вини меня окончательно! Мне игра ненавистна, не только теперь, но и вчера, третьего дня, я проклинал ее»[365]. Он умолял ее выслать еще денег на обратную дорогу.

В субботнем письме он писал о новой работе, которая будет великолепна, даже лучше «Преступления и наказания», которая захватит читающую публику и продавцов книг. Катков заплатит ему еще больше, и он наконец выберется из долговой ямы. Он размышлял, не сможет ли выслать денег мать Анны. В любом случае они вскоре отправятся в Швейцарию, где Федор примется за письмо[366]. Возможно, он вспомнил старую поговорку: что немцу хорошо – то русскому смерть.

Когда пришли деньги, Федор уехал из Гомбурга, не заработав новых долгов. Анна ждала на станции – как и предыдущие шесть часов. Когда он прибыл, посмотрела на него с неподвижным выражением на лице, будто не веря собственным глазам. А затем бросилась к нему, сияя от счастья. Неужели она не осуждала его за отъезд, за то, что он потерял все деньги?

Дома Федор спросил как можно более беззаботно, не приходило ли ему писем. Анна передала письмо от Полины, которое он вскрыл при ней. Прочитал первую страницу молча – а затем перечитал, густо краснея. Анна решила будто, что письмо от его племянницы, Сони, и спросила, о чем она пишет[367]. Федор горько улыбнулся.

– Оно не от Сони, – ответил он.

Они с Анной продолжили разговор, но Федор не мог собраться с мыслями. Между ним и Полиной действительно все было кончено. Странно было думать о любви подобным образом. Человек, который делает тебя счастливым, сидит напротив с чашкой чая. Она простит тебе все; ты уже видишь это. Она предлагает не только понимание и уважение, которых ты не заслужил, – у нее есть молодость, изящество, красота. Ее живот начинает округляться обещанием: я хочу, чтобы половиной меня был ты. В то же время ты держишь в руках полное оскорблений письмо от женщины, которая не дала тебе ничего, но требовала все, перед которой ты был жалок и ничтожен. Но мы жаждем не только то, что – знаем – нам на пользу; люди для этого слишком сложны.