– Т-т-точно, – выдохнул тот и крепче, взявшись за её руку, направился вдоль дома.

Окно было с обратной стороны сторожки. Оно было не очень большим, но в него можно было пролезть, особенно ребёнку или подростку. Тут уже было плевать на размеры. Главное, что этот вход не был заметён.

– Только бы от-т-ткрылос-сь! – сказала Катя. – Мы п-п-по-другому не войд-д-ём!

Гриша, не отпуская напарницу, снял с руки застывшую варежку и красными пальцами ухватился за край ставни. Он с силой дёрнул её на себя, но она не открылась. Мальчик дёрнул ещё раз и на этот раз она отворилась. Из рамы посыпался лёд. Понятно, что их так крепко держит. Вторая дверца далась уже легче. И вот перед ними показалось стеклянное, покрытое инеем окно. Гриша надавил на него и оно, на удивление, с лёгкостью поддалось. Всё, вход доступен. Мальчик обратился к Кате:

– Так, ты первая полезешь!

Девочка кивнула и взялась рукой за раму. Гриша помог ей забраться наверх. Как только Катя перелезла через форточку, она сразу же упала на деревянный пыльный пол. Она опёрлась на дрожащие руки и села. Тут послышался скрежет. Девочка обернулась на окно и увидела пальцы Гриши. Он пытался забраться наверх тоже, но у него ничего не получалось. Видимо, силы у него тоже уже кончались. Катя, поднялась, держась за стену и выглянула наружу. Гриша стоял, облокотившись спиной на стену, и переводил дух. Вход был невысоко, но ослабевшему человеку было трудно подтянуться. Девочка как можно крепче ухватилась за раму рукой и вторую протянула ему:

– Давай! – сказала она. – Цепляйся! Я т-т-тебя выдержу!

Мальчик с сомнением взглянул на свою напарницу, но всё – же взялся одной рукой за её ватник, а второй рукой за окно. Делать было нечего. Катя тоже ухватилась за его телогрейку и откинулась назад, помогая залезть. Наконец, Гриша перелез через раму, и они уже оба свалились на пол. Получилось. Спасены!

* * *

Жёлтое пламя плясало в небольшой кирпичной печке. Да… Конечно, на такой не полежишь, но ничего страшного. Главное – она грела, больше для счастья и не требовалось. Сторожка не была похожа на обычный деревенский дом. Ни ковра, ни кроватей, ни просторных комнат. Она больше напоминала землянку или блиндаж: лавки для сна, стол, прибитый к стенке, маленькая печка в середине комнаты, правда не буржуйка, но по размерам почти походила. Неподалёку высыхала верхняя одежда, на полу сушилась картошка. Маленькие разведчики сидели, нахохлившись и придвинувшись почти вплотную к печке. Гриша осторожно развернул влажную бумагу и наклонил её под свет огня:

– Карта цела, – облегчённо выдохнул он. – Только, малость, карандаш смазался, но это ничего. Разобрать можно.

Наконец, благодаря теплу, мальчик снова стал произносить некоторые буквы, которые там, на жутком морозе ему не давались. Гриша аккуратно сложил карту пополам и взглянул на Катю:

– Ты как? – спросил он.

– Нормально, – махнула рукой девочка и шмыгнула носом. – Живы остались – это главное.

– Да, – опустил взгляд вниз тот.

Повисла тишина. В комнате теперь солировали треск пламени в печи, вой ветра снаружи, и стук ставень об окно. Катя вытянула дрожащие руки к огню. Несмотря на то, что они сидели возле печи, всё равно было холодно. Но ноги уже чувствовались и даже сгибались. Это уже хорошо. Только, сильно болело горло из-за того, что она наглоталась ледяной воды. Одежда уже немного просохла. Девочка надеялась, что до рассвета она хоть не полностью, но почти высохнет. Идти в мокрой было настоящим мучением. Катя подкинула дров в затухающий огонь и обхватила ноги руками. Хорошо, что в кладовке были кое-какие запасы. Это помогло сэкономить свою картошку.

– Ты была права, – неожиданно нарушил тишину Гриша. Было видно, что слова даются ему не легко, – не стоило переправляться через реку. Я виноват, прости.

– Я не в обиде, – наблюдала за огнём та. – Но давай теперь проявлять самодеятельность в крайних случаях, а не в самом начале. Мы даже до немцев ещё не дошли, а уже чуть не погибли. Как-то глупо получилось бы.

– Ничего, отогреемся здесь и двинемся дальше, – потёр ладони мальчик и закашлял.

* * *