Этот случай показывает, что мне, действительно, надо расставаться с Ин[ститу]том, а то я могу начудить.
15 мая, вторник. В газетах объявлено о самоубийстве А[лександра] А[лександровича] Фадеева — допился до печального конца…
Жалкая, позорная смерть! Был {я} утром в бане, и там все над ним насмехались.
А когда то — перед войной — мы сидели с ним за одним столом, и он говорил о том, что часто обо мне думал и собирался выдвинуть меня секретари детской секции. И он тепло говорил обо мне в то время, когда меня принимали в члены ССП.
Получил из Парижа от изд[ательст]ва Hachette посылку, книгу “ Jules Verne et André Laurie. L’Épave du Cynthia”. Приятно!
17 мая, четверг. Получил от Брусиловской перепечатанную рукопись “З[емля] и н[ебо]”, вечером правил; прошел больше 40 стр[аниц].
18 мая, пятн[ица]. Во время двухчасового перерыва в Ин[ститу]те ездил в Детгиз, закончили с Брус[иловской] просмотр рукописи; 2-3 стр[аницы] она просила капитально переделать. Тимофеев (завед[ующий] ред[акции]) сообщил приятную новость, что тираж “З[емли] и н[еба]” предполагают еще более увеличить. Говорилось даже о 180.000, но не знаю, можно ли этому верить. Но, во всяком случае, очевидно, тираж перевалит за сотню тысяч. Очень хорошо!
Удивил меня сегодня Яснопольский: оказывается, у него за преподавателями очень здорово поставлен шпионаж! Вчера я, сделал оговорку на лекции — назвал ур[авне]ния с правой частью однородными (удивляюсь, как это прошло мимо моего сознания!), а сегодня он уже мне заявил об этом:
— А.М.! У вас вчера получился lapsus linguae и т.д.
Вот это ловко! Не завидую я товарищам, которые останутся служить у него под началом: он их зажмет железные клещи — только пищи! Как хорошо, что я ухожу. Я, как узник, выпускаемый из тюрьмы, считаю дни часы…
19, субб[ота]. Весь день работал над рукописью “З[емля] и н[ебо]”. Правил текст, капитально переработал (вернее, заново написал) три страницы и перепечатал их.
20, воскресенье. Ездили на дачу. Скверная погода, дождь. Ребята копались на грядках, а я закутался в шубу и читал “Кругосветные путешествия” М[арка] Твэна в отвратительном дореволюционном переводе. Вспоминал Петю (“Рао Багадур Баскирао…”)
21, понед[ельник]. С утра в Детгизе. Закончили с Брусиловской просмотр текста “Земли и неба”.
22, вторн[ик]. Утром разбирал кн[ижные] полки и выбирал материал для “Воды и воздуха”. Затем Ин[ститу]т, зубной кабинет поликлиники, протезист. Ужасная погода — сильный, порывистый ветер с дождем. Но идет подготовка к поездке на Алтай: написал письмо в Бийск, директору школы с просьбой выяснить возможность приобретения там лодки.
23, среда. Свободный день, скверная погода. Сижу дома, разбираюсь с книгами, подбираю материалы для “В[оды] и в[етра]”.
Да — вчера начал читать Ж[юль] Верна и А[ндре] Лоре “Выброшенный с “Цинтии”. Начало не очень интересно, к середине интерес усиливается. Прочитал половину книги.
24, четв[ерг]. Был Миримский. Дал ему читать “В[олшебника] И[зумрудного] Г[орода]”, подарил рыболовную книжку. Он дал мне совет обратиться с переводами Ж[юль] Верна в из[дательст]ва “Моск[ва] Рабочая” и “Трудрезервиздат”. Надо будет это сделать. Был еще у нас с ним разгвор о том, чтобы я принял участие в книге “Сибирь в прошлом и настоящем”, которую ведет Миримский. Это как раз связано с нашей проектируемой поездкой на Алтай.
25, пятница. Провел последнее практич[еское] занятие с группой лиз-55-1. Заявил Яснопольскому о том, что хочу уйти на пенсию. Он начал возражать:
— Мне не на кого будут опереться и т.д.
Просил меня читать хотя бы лекции, взять полставки. Настроение у меня в связи с этим неважное: опять препятствия, опять откладывается свобода.