‒ Я же не хотел. Совсем не хотел.

Парень извернулся, едва не напоровшись на кинжал, но не для того, чтобы сбежать. Чтобы уставиться прямо в лицо Ши. В глаза. Похоже, даже чёлка ему не помешала. Ши почувствовал прицельную хватку наполненного ужасом заискивающего взгляда.

‒ А они говорили, что надо. Что это как посвящение. Как проверка. Что я обязан. Разве я обязан?

Точно не сказать, осознанно у него получилось или само собой. Парень вдруг начал оседать, грохнулся на колени, но по-прежнему не отрываясь смотрел в лицо, словно держал. Или сам держался. Ещё и ухватился за полу толстовки, скомкал в кулаке.

‒ Я не собирался с ними. Я не такой. Не как они. Если отпустишь, я просто уйду. Честно. Просто уйду. И никому не скажу. Ты меня больше не увидишь. Я же против тебя ничего не имею. Далась мне эта охота. Я же говорю, не хотел. Заставили.

Он бормотал и бормотал, без умолку, без пауз. Словно произносил одно бесконечное предложение. И не моргнул ни разу. Глаза почти правильно круглые, и в них чёрные дыры зрачков ‒ бездны отчаяния.

Хватал, за руки, за одежду. Цеплялся за жизнь. Пальцами, взглядом, словами. Только бы удержаться. И не казался жалким. Жутким.

Ши тоже не мог отвести от него глаз.

Всё это уже было когда-то. Белое лицо и трясущиеся губы. Умоляющие взгляды и фразы.

Выплывало из закоулков сознания, накладывалось туманными образами. Откуда? Да с тех самых времён, когда в голове жил чип, когда Ши был послушной машиной для убийства.

Программа задана, программа выполнена. Без осечек. Словно настоящий ангел смерти. Появлялся ниоткуда, уходил в никуда, унося с собой чужую жизнь. Обычно никем не замеченный. А тогда что-то пошло не так. Наверное. Жертва успела увидеть и осознать.

Ши не помнил ни пол, ни возраст и уж тем более внешность. Он вообще мало что помнил из того периода. Но случившееся не стёрлось из памяти целиком, всё-таки хранилось где-то и сейчас откликалось из-за абсолютной схожести ситуаций.

Тогда ‒ скорее всего ‒ на него не произвели впечатления жалобные причитания, довёл дело до конца. Его отношение не имело ровно никакого значения. А сейчас? Когда он сам отвечает за собственные действия.

Достойного соперника убивать легче, чем такое вот трясущееся нечто.

‒ Иди, ‒ произнёс Ши, но парень не услышал. Продолжал перебирать слова на прежние темы: «не убивай», «я не хотел, заставили».

До него никак не доходило. И только когда увидел, что Ши убирает кинжал, заткнулся, замер с открытым ртом.

Теперь услышит, поймёт.

‒ Иди.

Парень до сих пор не двигался, недоверчиво-вопросительно смотрел на губы. Словно для того, чтобы он полностью убедился, слово должно было не только прозвучать, но и буквами обозначиться в воздухе, большими, светящимися, чёткими. И Ши повторил в третий раз:

‒ Иди!