Кстати, двустишие это не содержалось в речи эмира. Его хором проскандировали приближенные, сгрудившиеся у подножия трона, славословя их высочество за оказанные русскому доктору неслыханные милости.

Тут же эмир удостоил диктора приглашением на царскую охоту на джейранов в степные просторы Карнапчуля.

Придворные еще больше впали в умиление, когда выяснилось, что награды, конечно, попроще и поскуднее, дождем посыпались на всех сотрудников каратагской спасательной экспедиции. В общем, все получили «изъявления милости», даже сыновья доктора.

Оказывается, бек гиссарский Кагарбек тоже получил драгоценный, необыкновенно пышный халат!

В своих милостях, ставя Кагарбека рядом с доктором, эмир показал, насколько он пренебрегает деятелями, вносящими своими культурными благодеяниями «смуту» в народ.

И не случайно позже, после приема в курынышхане, мехмондор, круглоликий, добродушный, поучал во всеуслышание сыновей доктора:

«Для пяти категорий людей уготован мусульманский рай. Для эмира — ибо он справедлив. Для сыновей, покорных отцу и читающих молитвы. Для муэдзина, громко призывающего к молитве. Ему легче всех, ибо все станут на Страшном суде свидетельствовать в его пользу, так как голос его слышали все. И наконец, для всякого благочестивого, свершившего хадж в Мекку…»

— И ничто, — добавил мехмондор, — никакие поступки, даже грехи, не закроют врата рая для перечисленных людей, да осенит над ними свое благословение пророк!

Видимо, пророк простер свое благословение и над Кагарбеком.

Довольно глупо стоять так посреди зала на ковре, обливаться потом и ощущать на себе свинцовые, недружелюбные взгляды вельмож. Жара и духота. Все лица набухшие, багровые.

А церемония восточного балагана все тянется и тянется. Теперь уже монотонно гнусавит полнотелый, важный мирза-секретарь.

Гнусавит… по-персидски. Доктор понимает этот «французский язык Востока», кстати государственный язык эмирата. Доктор узнает из слов мирзы, что он мудрый и известный всему белому свету табиб и хаким Иван Петр-оглы Шах-верды — мирза переиначил фамилию на восточный лад — награждается золотой звездой эмира, золотой за труды и заслуги в заботах о здоровье мусульман Бухарского ханства.

Ужасно трудно дышится, неприятно и муторно. Беспорядочно проносятся мысли в мозгу. Возникают словно в горячечном бреду несчастные нищие, их рубища, их изможденные лица, их провалившиеся, горящие ненавистью глаза.

Несчастные бухарцы.

А мирза все гнусавит:

«Ого, хакиму Ивану Петр-оглы их высочество дарует иноят-наме — жалованную грамоту, то есть ему в собственность дается земля на сорок четыре «коша» в Регарском мульке Гиссарского бекства на основании «ривоята» — заключения муфтиев в соответствии со священным писанием».

Мудр и щедр эмир!

Ну и духота в зале. И кажется, что все эти многочисленные бороды на красных физиономиях лоснятся от пропитывающего их жирного пота. А ведь придется отпустить бороду, раз он, доктор, превращен эмиром в арбоба, своего рода помещика. И смешная мысль. Говорят, в Бухаре парикмахер, сбривший человеку даже по его просьбе бороду, лишается своей парикмахерской и подвергается штрафу, ибо в благословенном Бухарском государстве вообще воспрещено брить бороды.

Когда же, наконец, мирза перестанет гнусавить? Когда закончится эта унизительная пытка?

Вот оно что. Оказывается, мирза читает вслух еще один документ — «ярлык» — грамоту о назначении хакима Ивана на должность лейб-медика их высочества и верховного врача Бухары.