Тяжелые золотые лучи полуденного солнца падают ка голову. Белеют круглые черепа плешивых — калей. Их целая толпа. Они тоже любопытствуют. Они все должны знать. Кали — могущественная организация нищих в Бухаре. Сюда, в их цех, могут по уставу «рисале» вступить только те, кто переболел в детстве или юности паршой или стригущим лишаем и лишился всех волос. У самого большого водоема Бухары, на берегу Ляби-хауза, у калей постоянное — и зиму и лето — убежище: они кишат под гигантскими нарами тамошних чайхан.

Там, в душном смраде, они живут, спят на рваных одеялах, едят отбросы, достающиеся им с байских дастарханов. Там их женщины рожают детей, которые наследуют нищенское ремесло своих несчастных отцов.

Они протягивают руки за милостыней. Преграждают путь.

— Разгоните их! — сердито кричит визирь Сахиб Джелял.

Нищие! Нищие!

Они толпами шевелятся в желтых клубах пыли и летучего песка. В воздухе столько пыли, что гигант-купол Тельпакфурушон маячит призраком гиганта-джинна пустыни.

С пылью перемешивается горький дым бесчисленных самоваров, бесчисленных чайхан. Завсегдатаи чайхан встают — встают не из почтения, а из-за любопытства — хотят рассмотреть, кого везут, куда везут?

— Милостыни! Милостыни!

Вопли не смолкают ни на минуту. К реву карнаев присоединяются резковатые, но приятные звуки сурнаев.

Пышный кортеж всадников въезжает под крытые свода базара. Здесь глина полита, прохладно, но по-прежнему шумно.

Кто-то из свиты восклицает:

— Богатство базаров — лицо благоденствия государства!

Гудят роями осы и красные шмели — даже мясных туш не видно в рядах мясного базара. Как только терпят красномордые мясники?

Выстроились рядами глиняные касы с катыком.

Вопит, разливая в глиняные пиалы кумыс, широколицый, добродушный казах с такой румяной жизнерадостной физиономией, что может служить прекрасной рекламой для любой кумысолечебницы.

Доктор наблюдает, как водонос — машкоб — поит из своей пиалы сырой хаузной водой всех желающих с возгласом: «Обихунук!»

— В хаузах вода ужасная, — замечает доктор.

Почтительно склоняет голову Сахиб Джелял.

— Говорят, в старые времена эмир Абдуллахан привел по глиняным трубам воду в махалли Бухары из чистого Зарафшана… Но, увы, с тех пор трубы разбились и засорились. А правителям не до водопровода.

Но вот проехали и мясные ряды, и шашлычные, и ошханы, и сразу стало полегче дышать. Струя ветерка разогнала густые ароматы и отогнала мириады мух.