Именно к этому периоду философского опьянения, одновременному с открытием человеческой мудрости, относится текст «Пира», II, 15, где Данте говорит, что «non dee I’uomo, per maggiore amico, dimenticare le servigi ricevuti dal minore» [ «ради большего друга человек не должен забывать услуги, полученные им от меньшего»]. Итак, существовало время, когда Беатриче была для Данте «меньшим другом», а философия – «большим». Я не разделяю удивления, которое вызывает этот текст у Л. Пьетробоно (Ilpoema sacro, vol. I, p. 96). Знаменитый дантовед, видимо, полагает очевидным, что «возращение Данте к Беатриче», если оно имело место, должно было с необходимостью изгнать из души поэта любовь к философии. Но Данте никогда не считал, что одна любовь должна исключить другую, – не считал даже в «Божественной комедии», хотя известно, какое место отводил он в ней Сигеру Брабантскому. Был момент, когда в душе Данте иерархия этих двух видов любви перевернулась; и был даже момент забвения Беатриче; но возвращение Беатриче никогда не означало для Данте необходимости изгнать Donna Gentile. Это, как мы увидим в дальнейшем (гл. III), повлекло за собой исключение дантовского идеала Империи.
156
Уже давно Микеле Барби высказал предположение, что прегрешения, в которых Беатриче обвиняет Данте в Чист. XXX, 124–145, – по существу, те же самые, в каких она обвиняет его в Чист. XXXIII, 85–90. С точки зрения М. Барби, Данте виноват лишь в том, что искал суетных мирских благ. Излюбленный аргумент Микеле Барби таков: «Если straniarsi («отчуждение», Чист. XXXIII, 92) Данте есть то отчуждение, память о котором он утратил, глотнув из Леты, то как оно может быть отличным от того, которое ему ставят в вину в песни XXX и которое он столь горько оплакивал? Для чего Беатриче ждала вплоть до этого места, чтобы упрекнуть его вторично? И как Данте мог испить забвения, не внеся прежде платы покаяния?» (M. Barbi, Problemi di critica dantesca, Prima serie, pp. 134–139). С этой точкой зрения можно поспорить. Прежде всего, тот факт, что Беатриче говорила о прегрешениях Данте дважды, легче объяснить, если считать их разными прегрешениями, нежели одним и тем же. Что касается прощения нераскаянного греха, думаю, совершенно излишне прочитывать это место из Чист. XXX так, словно речь идет об обычной реальной исповеди. Данте не исповедуется; это Беатриче обвиняет его, а затем очищает в Лете от совершенных им грехов, и не только тех, в которых она его обвиняла. Более того, интерпретация Микеле Барби вступает в противоречие с самим текстом, а ведь именно за текстом остается в конечном счете решающее слово. В Чист. XXX Беатриче упрекает Данте за то, что он оказался там, где мы застаем его в начале «Божественной комедии»: пал так низко, что отныне исправить его мог только страх перед Адом. В Чист. XXXIII она упрекает его за приверженность к «школе», чья «доктрина», как теперь и сам Данте видит совершенно ясно, не способна следовать ее собственному «слову» и чей метод (vostra via) настолько же далек от Бога, насколько земля далека от неба. На это М. Барби возражает, что Данте не может быть обвинен в чрезмерной любви к философии, то есть «в заблуждении, которое нигде не обнаруживает себя в его произведениях» (Razionalismoè misticismo in Dante, in: Studi Danteschi, t. XXI (1937), p. 42). Дело, однако, не в этом, ибо тот факт, что Данте сам обвиняет себя, избавляет нас от необходимости объяснять, как это возможно. Дело прежде всего в том, что следы этого интеллектуального заблуждения неоднократно обнаруживаются в его сочинениях, и даже там, где сам Данте их не видел. Мыслитель, до конца жизни считавший сферы нравственной философии и политики автономными и обособленными – вплоть до того, что изымал их из юрисдикции теологии и Церкви, – был вполне способен пройти через кризис философизма, следом которого стал этот непреходящий сепаратизм. Есть уголок в душе Данте, который никогда не омывался водой Леты. Беатриче не заметила этого, потому что сам Данте никогда этого не замечал. Он думал, что преодолел свой философизм, когда вновь поставил христианскую жизнь и христианское откровение выше своей морали и своей философии; но он так и не согласился действительно подчинить один порядок другому, хотя соглашался иерархизировать их. – О различных предлагавшихся решениях этой проблемы см. Edw. Moore, Studies in Dante, 3rd Series, Oxford, 1903: The Reproaches of Beatrice, pp. 221–252.
157
О том же см. Fr. Ercole, Ilpensiero poetico di Dante, Alpes, Milano, 1928: vol. II, pp. 301–302.
158
Данте, Пир, II, 13. – Я не нашел этого текста у Аристотеля, Никомахова этика, VI. Напротив, Фома Аквинский говорит в In Xlibros Ethicorum Aristotelis ad Nicomachum expositio (ed. A.M. Pirotta, Turin, Marietti, 1934): «Et huius rationem assignat (Aristoteles), quia omnia consonant vero. Et huius ratio est, quia, ut dicetur in sexto huius, verum est bonum intellectus» [ «И причину этого указывает (Аристотель) в том, что всё согласно с истиной. А причина этого в том, что, как будет сказано в комментарии на книгу VI, истина есть благо для ума»] (ed. cit., lib. I, lect. 12, n.139). В самом деле, в книге VI, lect. 304, n. 1143 читаем: «Quamvis enimper ista duo quandoque verum dicatur, tamen contingit quod eis quandoque dicitur falsum, quod est malum intellectus, sicut verum est bonum intellectus» [ «Ибо хотя этими двумя иногда высказывается истинное, однако случается, что иногда высказывается и ложное, которое есть зло для ума, как истинное есть благо для ума»]. Так как эта формула, которая дважды встречается в комментарии св. Фомы, отстствует в тексте самого Аристотеля, создается впечатление, что Данте цитирует Аристотеля по этому комментарию. Можно даже предположить, что его цитата заимствована из первого из приведенных нами мест, а именно, из In sexto huius. Данте понимает это как huius libri [ «его книги»], отсюда – формулировка: «La veritade… cheè l’ultima perfezione nostra, si come dice lo Filosofo nelsesto de l’Etica, quando dice che ‘l veroè lo bene de lo intelletto» [«…об истине… которая и есть наше высшее совершенство, как говорит Философ в шестой книге Этики, когда он утверждает, что истина есть благо для ума»] (loc. cit.). Данте считал, что св. Фома передает подлинные слова Аристотеля; поэтому он доверчиво говорит, что Аристотель так сказал.
159
Об Эмпирее см. Bruno Nardi, La dottrina dell’ Empireo nella sua genesi storicaè nel pensiero dantesco, in: Saggi di filosofia dantesca, Milano, Perrella, 1930 – VIII, pp. 187–238.
160
Данте, Пир, II, 14. Я не нашел ничего подобного в тексте Аристотеля, Физика, I, 5; но Данте или копиист, видимо, просто переставили цифры, ибо место, в точности соответствующее высказанной здесь мысли Данте, находится в Физ., V, 1, 225 b 5–9. Таким образом, только что процитированный текст «Пира» следует читать следующим образом: «E questi tre movimenti soli mostra la Fisica, si come nelprimo del quinto suo libroè provato» [ «И только эти три движения и рассматривает физика, как это доказывается в первой главе пятой его книги»]. – Любопытно, что в комментарии к этому месту G. Busnelli и G. Vandelli (ed. cit. t. I, p. 216, note 8) – несомненно, потому, что не нашли ничего в Физ. I, – пришли к выводу, что под Физикой следует понимать физику вообще. Но в физике вообще нет «quinto del primo» («пятой в первой»), то есть пятой главы первой книги.
161
Св. Фома Аквинский, In IIEthic., lect. I, ed. Pirotta, n. 245: «Et ratio ordinis est, quia virtutes morales sunt magis notae, et per eas disponimur ad intellectuales» [ «И этот порядок объясняется тем, что нравственные добродетели более известны, а через них мы располагаемся к [добродетелям] интеллектуальным»]. – Признаюсь, не вижу необходимости в гипотезе, выдвинутой в связи с этим текстом в работе: A. Gilbert, Dante’s Conception of Justice, Durhem, North Carolina, 1925, p. 183, и подхваченной у G. Busnelli и G. Vandelli, ed. cit., p. 223, note 5.
162
Я не нашел этого текста в «Никомаховой этике». Но та же идея в суммарном виде излагается в Ethic. I, 1, 1093 a 27—1093 b 2. Св. Фома комментирует ее, проводя различение, чтобы сохранить первенство умозрительных наук, в In X libros Ethic., lib. I, lect. 2, ed. Pirotta, nn. 26–28. Этот текст полностью воспроизводится в изд.: G. Busnelli, G. Vandelli, ed. cit, p. 224, note 1. – Можно также сравнить формулировку Данте со следующим местом из Аверроэса: «Videtur autem esse potissima artium, et maximeprincipantis: ethuiusmodiquidem est arsgubernandicivitates. Etenim haec arsprincipatur omnibus artibus, cum determinet quas artes etscientias oportet esse in civitatibus, in quas artes et scientias oportet exercere quosdam hominum, et usque ad quem finem oportet discipulos pervenire in discendo artes. Cum igitur haec ars taliter se habeat ad reliquas artium, estprincipalior earum» [ «Но есть, как представляется, сильнейшее из искусств и главнейшее, и таково, несомненно, искусство управления государством. Ибо это искусство потому господствует над всеми искусствами, что определяет, каким искусствам и наукам надлежит быть в государстве, каких людей в каких искусствах и науках надлежит упражнять, и до какого предела следует доходить ученикам в обучении искусствам. Итак, поскольку это искусство именно так относится к прочим искусствам, оно – главнейшее из всех»]. Averroes, In Moral Nichom., lib. I, cap. 2, в изд.: Aristotelis Stagiritae libri moralem totam philosophiam complectentes, Venetiis, apud Juntas, 1550; vol. III, fol. 1 v. a.
163
Св. Фома Аквинский, In Metaphysicam Aristotelis Commentaria, ed. M.-R. Cathala, Turin, P. Marietti, 1915; lib. I, lect. 2, n. 50–51.