Марина продолжала плакать. Так сама же папу выставила, а теперь жалуется, что ей без него плохо! Где-то в марте было несколько крупных скандалов — словно землетрясения прокатились по квартире. В чем виновен отец — бесхитростный, покладистый мужчина — Марина даже не поняла. Она слышала из своей комнаты, как кричала мама: «Никакого тебе больше секса, иди вон своих экспедиторш трахай! А мне не мешай жить так, как я хочу!» Словно намеренно выдавливала его из семьи, подсовывала заявление о разводе. Ежедневная ругань, обвинения, оскорбления…

Отец не выдержал, ушел, сейчас снимает квартиру на Плановой, и когда в доме становится совсем плохо, Марина бежит к нему ночевать. Но совсем уйти не может, мать грозится подать в суд, лишить его всех прав на ребенка. Жизнь превратилась в ад, что с матерью происходит — непонятно. В лучшем случае — ледяное молчание, неприязненные взгляды, абсолютно чужой человек.

Раньше хлопотала по хозяйству, готовила — сейчас хорошо, если полуфабрикат разогреет. Стала часто пропадать во внеслужебное время, а где бывает, конечно, не рассказывает. А еще эти странные цветы, будь они неладны… Варвара умело подтолкнула ребенка к данной теме, и та не могла оставаться равнодушной.

Никогда ее мать не испытывала страсти к ботанике, а тут вдруг случилось. Целую комнату выделила под оранжерею, запретила ребенку туда входить. Ей смонтировали стеклянный шкаф, подвели специальное освещение, привезли за огромные деньги специальное климатическое оборудование. Заказывала по почте какие-то удобрения, особые грунты, инструменты. Мама точно свихнулась на этих цветах! Марина пару раз туда совалась. Цветы необычайно красивые, желтые, фиолетовые, сиреневые, с тонкими лепестками, усиками. Гамма цветов, прожилок, вкраплений, необычайные формы, и они словно живые — за короткое время меняют форму, ориентацию в пространстве, усами шевелят, как тараканы, — словно следят за теми, кто на них смотрит. Растения красивые, но какие-то зловещие, неприятно смотреть, тело покрывается гусиной кожей… Они еще и плодоносят — маленькими оранжевыми плодами. Причем растут они быстро, стремительно набирают цвет. Мама часто запирается в этой комнате, и неизвестно, что там делает. Иногда бормотание доносится…

— Не помнишь, где она была 23-го числа? — вкрадчиво вопрошала Варвара. — Ты же вечером дома была, вспомни?

— Да что вы, как я могу вспомнить, — вздыхала девочка, — я с цифрами не дружу, у меня по математике кол осиновый…

— Это вторник был.

— А, вторник… так я у папы ночевала, утром от него в школу поехала… Да, это точно, в среду физра первым уроком, я ее как раз прогуляла…

Мы пробились сквозь затор у ЦУМа, поехали по проспекту Димитрова, нырнули в тоннель, за которым простирался широкий Димитровский мост. В стартующих сумерках матово поблескивала гладь Оби. До Лесоперевалки оставалось немного — переехать мост, а там — одна остановка. Пробки не было.

— Твоя мама никуда не собирается сегодня? — мягко спросила Варвара.

— Собирается. — Я видел, как девочка передернула плечами. — Сказала, что ночью не придет, завтра все равно воскресенье. Я не спрашивала, куда она собралась, может, мужика себе нашла, не знаю… Что-то гремело у нее в сумке, она ее на «молнию» застегнула, теплые вещи из шкафа вытаскивала…

Я перехватил встревоженный взгляд Варвары. Но мы не последователи Фигаро, не можем находиться в двух местах одновременно! А полиция трусливо самоустранилась.

— А вам какое дело, где она была? — спросила девочка. Вот что значит отвлечься на несколько секунд.

— Мы с ней работаем, и нам это очень важно, Мариша… — снова есть контакт! — Скажи, у мамы есть знакомая со светлыми волосами?

— Мм… тетя Снежана, что ли? Ага, есть, ей уже под сорок, как и маме. Они когда-то учились вместе, тетя Снежана на Авиастроителей живет, вроде дружили, я старые фотографии видела. Она не замужем, работает в какой-то конторе. Когда мама с папой поженились, они поссорились, много лет не общались, там темная история была — я точно не знаю, но считаю, что это с папой связано… А когда папа ушел, они опять сошлись, я впервые в жизни ее увидела — глупая какая-то, постоянно хихикает, голова вообще пустая…

— Мама ездит на джипе «Субару»?

— Что вы, у нее же «Сорренто». Подождите, кажется, у тети Снежаны джип «Субару» — он не новый, да она и ездить-то толком не умеет…

— Твоя мама не перекрашивала волосы?

— Да нет, зачем ей? — Девочка недоуменно пожимала плечами. — Но знаете, я однажды у нее парик светлый видела — из сумки доставала, забыла убрать. Я спросила, зачем это, она стала ругаться, что не мое дело и нечего копаться в ее вещах. Можно подумать, я копалась…

На глазах девчонки опять выступили слезы.