— Она когда-нибудь цветами увлекалась?
— Да нет, вообще никогда. Муж на даче разводил лилии, а она не понимала такого увлечения… Слушай, это точно может быть Ирка… — Вадим задрожал, — комплекция совпадает. То самое поведение, о котором говорил Якушин; эти проклятые цветы… Посмотри еще раз запись из музея, которую ты мне переправил. Помнишь двух блондинок? Так вот одна из них может оказаться Иркой. Она темная, волосы не отбеливала, но могла надеть парик, а еще макияж наложила, чтобы лицо поменять… Насчет «Субару» не знаю, не было у нее такой, но машину ведь можно одолжить у знакомых? Где была в ночь с 23-го на 24-е — неизвестно…
— Фото можно посмотреть?
— Посмотри на сайте городской полиции, — отмахнулся Вадим. — Там она, красуется на видном месте, и даже статья про нее… Ох, беда… Слушай, Никита, ты никому не говори, что у нас с Крапивиной была интрижка, не надо. Пусть тайной пока останется. А то до жены дойдет, до начальства…
— А мне зачем рассказал?
— Не могу иначе, пойми. Чувствую, не расскажу кому-нибудь — буду считать себя преступником. А какой я, на хрен, преступник? Дай слово, что никому не скажешь. Вообще никому — ни Якушину, ни Варваре.
— Даю, — согласился я. — Но ты в курсе, что Варвара может мысли читать?
— Пусть других читает, не пускай ее в свои мысли…
— Мы не можем утаить информацию о Крапивиной. Извини, ищем убийцу, и если она ей окажется…
— Да не будем мы утаивать информацию! — вспылил Вадим, — завтра все вылезет, не волнуйся. Проверяйте ее, ищите улики — только без меня. Полегчало, приятель… — Кривицкий вяло улыбнулся, — вот не поверишь, рассказал — и легче стало…
— Так, стоп, — опомнился я. — О чем мы вообще говорим? Крапивина переносила клиническую смерть?
Собеседник словно подавился. Откашлялся начал разминать новую сигарету. Поднял глаза, и в них заблестел огонек надежды.
— Нет, ничего такого не было. Все бы знали. Такую штуку разве можно утаить? Брала больничный, но это было поздней весной, и явно не о том… — Вадим занервничал. — Это точно обязательное условие? Без клинической смерти никак?
— Никак. Сознание в теле должно отсутствовать — как и все внешние признаки жизнедеятельности организма. Терминальное состояние продолжается максимум шесть минут — в это время все и происходит. Хочешь подробную консультацию — спроси у Якушина. Я не эксперт по переселению душ.
— Значит, есть вероятность, что это не Крапивина? — Надежда, умирающая последней, так и металась в его глазах. Надежды, как мне виделось, не было — все прочие улики были налицо. Но с клинической смертью явно была закавыка.
— Будем выяснять, Вадим, не расстраивайся раньше времени. Завтра начнем работать по твоей знакомой.
— Побожись, что никому не скажешь о наших отношениях с Крапивиной.
— Да божился уже, не веришь, что ли?
— Верю… Ладно, Никита, выметайся, ехать надо, жена заждалась. Завтра скину тебе результаты почерковедческой экспертизы — привлек по-тихому одного хорошего знакомого из бюро судебных экспертиз.
Я курил на лестничной площадке под дверью квартиры, пытался выстроить мысли в голове и не мог отделаться от ощущения, что Варвара подглядывает в дверной глазок. Впрочем, когда я отпер дверь и вошел в дом, она сидела на диване и гипнотизировала стопку белья, которое упорно не желало гладиться само.