По информации, подброшенной Кривицким, Ирина Александровна Крапивина сегодня работала. Сам он трудился гораздо дальше — на Челюскинцев, в Железнодорожном РОВД, но имел в Центральном райотделе доверенного человечка, подбрасывающего сведения о перемещениях Крапивиной.

— Я повешусь, если она там будет торчать весь день, — бормотала Варвара, — не за горами вечер, в темноте ничего не видно… Ты мог бы не курить? — попросила она.

Я мог бы даже и не жить! Я вылез из машины, побродил с сигаретой по парковке, не спуская глаз с прибежища законности и правопорядка Центрального района. Пока все было тихо. Я вернулся в «Террано», снова погрузился в неподвижное созерцание.

— Как ты думаешь, она уже провела ритуал? — встрепенулся я. — И что это значит? Как это выглядит, и при чем здесь артефакты, похищенные из музея? Требуются именно они? А если бы их не было?

— Не знаю, — вздохнула Варвара. — Имею я право что-то не знать? На все вопросы тебе и эксперт не ответит. Свечи, окуривание, потребление варева из маракуйи, сопровождаемое соответствующей молитвой, обращенной к Святой Смерти… Возможно, символическое пронзание вражеской сущности клинком из кости ягуара… Я просто не знаю подробностей… Все это звучит как бред, и когда этим занимаются безграмотные мексиканские крестьяне — то так и есть. Но когда за помощью к Смерти обращается человек, одержимый темной сущностью, — у него все может получиться… Нельзя ей позволить провести ритуал. И дело даже не в физической силе, которую она наберет. Она перейдет на другой уровень, превратится в недосягаемое зло, и будет бесполезно обезвреживать носителей этой сущности. Это уже не будет выглядеть как работа маньяка-одиночки — станет масштабнее, это будет пожирать, как плесень…

— И сколько этих уровней?

— Достаточно, Никита. Этот не последний.

— Она может провести ритуал дома?

— Нет, не думаю, ей понадобится уединение, чтобы никто не вмешивался — на энергетическом, разумеется, плане. В городе много чего постороннего — это станет помехой.

— Но в квартире вроде стены…

— В том мире, куда она уйдет, нет стен…

Мы вздрогнули — сработал телефон на приборной панели.

— Ирина Александровна собирается уходить с работы, запирает кабинет, — глухо сообщил Кривицкий. — Надеюсь, ты знаешь, что надо делать? Вот я, например, не знаю…

— Мы все знаем, — пышно приукрасил я. — Будь на связи, не пропадай.

— Постой… — он начал усердно мяться. — Ты… никому не говорил?

— Я нем как могила, — уверил я.

Это была именно она. Невозможно спутать. Сердце сжалось, когда невысокая статная женщина в темной куртке вышла из здания и решительно направилась, помахивая сумочкой, к черному, как сажа, «КИА Сорренто». Серая шапочка, из-под которой пробивались темно-русые волосы, демисезонные сапожки с каблучками. Обернулся мужчина, колдующий у задней двери «Ленд Крузера», что-то почтительно бросил ей вслед, видимо, попрощался. Дама сухо кивнула.

Мы выехали практически одновременно — она от РОВД, мы от «Галереи». Я машинально глянул на часы — начало пятого. До темноты оставалась пара часов.

Напряглась Варвара, стиснула губы, подалась вперед. До перекрестка со светофором было полтора дома, она встала в хвост короткой очереди. Горел красный. Я пристроился через машину, успев отметить, что она включила правый поворот. Переключился свет, машины пришли в движение. Крапивина ушла на Гоголя, я прилежно ехал сзади, стараясь не клеиться к ней. Она за мной следила — значит, знала мою машину.

Что-то подсказывало, что дама будет настороже. Она проехала мимо церкви Вознесения, мимо громады цирка, ушла по кольцу влево, на Нарымскую, — то есть явно направлялась домой.