14. Идеи

К вечеру мы все‑таки вышли из леса, и я вздохнула с облегчением. После того, как мимо нас прошествовали слуги Хаоса, дышать стало повольготнее, и туман больше не захлестывал нос, уши и горло. Мы задали неплохой ритм, но радоваться было нечему. Вся эта история с невнималкой и кинжалом остро засела мне в сердце. Я не могла думать ни про дом, ни про маму с папой, ни даже – про спасение Таньки.

Меня всегда ругали за умение мыслить чересчур широко, долго и много, и теперь я сама поняла, насколько это плохо. Я замкнулась в себе и не слушала байки Питера о совершенных им чудесах (решила про себя именно так называть «приведение в порядок»), просто шла, едва глядя под ноги и пытаясь понять, что же такого я натворила ради совершенно незнакомых людей. Получалось, что я с легкостью совершила убийство, не зная толком, кого тут следовало убивать.

– Почти вышли! – радостно закричал Джек, и его зеленые глаза осветились ликованием.

Я тоже почти вышла, но, увы, из своего ума и мирополагания. Однажды я задумалась над тем, смогу ли быть героиней фильмов: действовать быстро, когда понадобится обезвредить бомбу, или бегать под пулями. Пришла к довольно постыдному выводу, что не смогу. Что сходу, слету, сдамся, умру, пропущу выстрел, и это будет быстро, безболезненно и правильно. Что не смогу сделать ровным счетом ничего, чтобы кого‑то защитить. Я рассказала об этом Таньке, мол, какой же я слабак, потому что осознавать это было довольно‑таки страшно.

И вот на деле, среди летящих пуль‑обещаний, я вдруг пошла и убила человека. Хорошего, плохого, неважно. И неважно, что он угрожал моим друзьям. Я оказалась способна на убийство, а дальше Питер мог успокаивать меня как угодно. Хоть в петлю залезть вместе со мной, хоть вытащить меня из нее. Ничто бы не подействовало и ничто бы не помогло.

– Сударыня Маргот, не надо так усиленно думать, – сказал Питер тихо, и я очнулась.

В этом тоже была проблема.

– Если ты считаешь себя плохим человеком, потому что сподобилась на насилие, не стоит. Ты спасла нас от очень, очень большого вреда, а значит – ты молодец. Это говорит не о том, что ты убийца, а о силе твоего характера и твоем свободолюбии.

Я вздохнула и вытянула вперед дрожащую руку. Питер понял все правильно, подхватил меня под нее и почти что поволок за собой. Как ни странно, стало легче дышать и свободнее идти.

– Не ширнула бы она эту тетку безумную, сам знаешь, где бы осталась. В каком притоне.

– Да в каком притоне? – спросила я, с волнением глядя на Джека.

Питер вздохнул:

– Эти мальчишки! Наслушаются страшных сказок, на ночь‑то, а потом только и рады, что пугать девушек. Не принимай…

– Я? Я наслушался? Да я от деда знаю. Она бы превратила бы тебя в сгусток Хаоса путем страшных, нечеловеческих экспериментов, она бы вывернула твою душу наизнанку, истыкала бы ее иглами, вырвала бы сердце, заменила бы половину стеклом, и так бы и засунула его обратно!!!

– Молчать! – негромко, но убедительно рявкнул Питер, а потом мягко сжал меня за запястье. – Сударыня моя, о чем я и толкую, эти мальчишки – несносный народ.

Я затряслась от ужаса.