Подросли наши еще не запуганные до смерти детишки, узнали, что Маркс любил говорить: «Подвергай все сомнению» и начали подвергать сомнению и нас грешных и все проверять. В случае с Лениным детишки сверили его сочинения, изданные на заре советской власти, с позднейшими публикациями. Всего-навсего сверили. Получился полный конфуз и сплошная не-научность, если не сказать жульничество. А потом и мы, родители ушлых детишек, малость прозрели и поняли, что ИМЭЛ занимается совершенно зряшным делом: создает псевдонауку под названием марксизм-ленинизм. И при этом жрецы ее ведут себя как, средневековые схоласты…

Не верите? Хотите примеры?

Помню, что в связи с ИМЭЛ на интеллигентских «кухнях» долго обсуждали цитату из письма Ленина — кажется, Кларе Цеткин — о том, что искусство должно быть понятно народу. Ленин писал по-немецки, и истолковать его мысль можно было по-разному: либо искусство должно быть понято народом, либо искусство должно быть понятно народу. В первом случае это означало, что надо просвещать народ, чтобы он понимал искусство. Во втором — надо делать искусство специально для народа, понятное народу. Более примитивное искусство, что ли?

Занялись на кухнях и толкованием слова из письма Маркса «псы-рыцари». Может, «псы-рыцари» (Ritterhund) вообще описка, а на самом деле Маркс хотел написать не Ritterhund а Ritterbund — то есть «союз рыцарей» или «рыцарский союз»? Может, он и не имел вовсе в виду каких-то псов — поди проверь!

Не знаю, когда закрыли ИМЭЛ, когда рухнула эта цитадель партийной науки — а может быть, вовсе и не рухнула, а просто была перепрофилирована.

Но уверена, что для имэловцев это стало катастрофой — и отнюдь не только из-за материальных потерь. Ведь оказалось, что жизнь этих людей прошла впустую, была брошена на ветер.

Впрочем, почему я так раскудахталась?

Разве жизнь имэловцев-ученых так уж сильно отличалась от жизни других интеллигентов-гуманитариев?

Все мы, считавшие себя специалистами по истории, или по истории литературы, или по истории искусства, остались у разбитого корыта. Кто мог — переучился, а кто был вроде меня слишком стар, чтобы переучиваться, так и остался неучем.

Меня спросят: а как же быть с «духовностью» всего советского народа — «особой духовностью», о которой талдычили наши пропагандисты и при Сталине, и при Брежневе, и при Андропове — Черненко?

Да никак. Духовность наша — пшик!

Вот написала я, что научные работники ИМЭЛ Лева Гольман и Леля Подвигина были умные, здравомыслящие люди и что изучение классиков марксизма на них не повлияло в дурную сторону, а потом вспомнила такой эпизод.

Сидим мы с Лелей у нас, на ул. Дм. Ульянова, и мирно беседуем о том о сем. И между прочим хвалим нашу общую знакомую Нину К. И Леля вдруг говорит: «А я ей (Нине) дала рекомендацию в партию, хотя она потеряла в эвакуации свой комсомольский билет, — и повторяет: — Комсомольский билет… в эвакуации».

Я было хотела Лелю похвалить, а потом спохватилась.

Ну чем мог повредить нашей державе в годы войны потерянный комсомольский билет Нины К.? Вы этот билет видели? Маленькая такая серая книжечка — ведь и до войны на всем экономили, — и на листках этой книжечки отмечались ежемесячные членские взносы. В моей книжечке (я ее не сдала, как предусматривалось) значились взносы по 20 копеек. Ну, допустим, эту книжечку найдет враг-диверсант, который сдуру забредет в ту же глухомань, куда эвакуировали нашу с Лелей общую знакомую Нину К.?

Допустим, диверсант притворится, что он и есть эта Нина К. А дальше? Переоденется в женское платье и возьмет билет до… фронта? Но по комсомольским билетам железнодорожных билетов-литеров не давали… Однако, допустим, ему дадут. Ну, и что потом? Диверсант пройдет по комсомольскому билету Нины К. в ставку Жукова и даст ему роковой совет — двинуть войска не туда, куда надо?

Нет, бдительность ни до чего хорошего не могла довести. А в ИМЭЛ, она, видимо, была на высочайшем уровне — ведь институт числился при ЦК партии и там хранилась вся мудрость этого ЦК и этой партии (б). Как в яйце — кощеева смерть…