Впрочем, были и те, кого эта свадьба очень расстроила, причём все они входили в круг самых близких друзей жениха. Первым оказался Уильям Монтекьют, граф Солсберийский, разведённый муж Джоанны, упустивший свой второй шанс. Вторым стал рыцарь свиты принца Бернард Брокас-старший, который давно лелеял мечту жениться на Джоанне. По некоторым сведениям, он даже просил Эдуарда Вудстокского выступить в роли посредника между ним и вдовой.
Непростым был путь Эдуарда и Джоанны друг к другу, но он увенчался в конце концов торжественным свадебным пиром. Затем молодожёны удалились в Беркемстед и оставались там до конца года, вполне довольные своим уединением. Правда, в декабре их навестили король и королева. К этому визиту принц подарил своим слугам новые ливреи, заблаговременно приказав бессменному лондонскому казначею Питеру де Лейси прислать в Беркемстед достаточное количество ткани для их изготовления. Женившись, Эдуард Вудстокский не видел причин изменять своей привычке к щедрым жестам — тем более, что его доходы заметно увеличились за счёт владений Джоанны Кентской. Он не упускал случая сделать красивый жест и в отношении жены, чтобы порадовать её. В самом начале 1362 года принц одним махом потратил 200 фунтов на драгоценные пуговицы для наряда своей любимой. Позже за выполненные для неё работы 715 фунтов получила вышивальщица.
Эдуард Вудстокский продолжал участвовать в турнирах. В марте и апреле он сражался на поле в Смитфилде, затем в Чипсайде — торговом квартале Лондона. Это последнее состязание привлекло к себе внимание самых широких слоёв английского общества и вызвало резкое осуждение у наиболее набожной части населения. Всё дело в том, что зачинщики турнира появились на поле в образах семи смертных грехов. Хронист Джон из Рединга, монах-францисканец, был твёрдо убеждён: именно сие богопротивное действо привлекло в Лондон большое количество злых духов, которые затем не покидали города до самого конца года2.
В отличие от злых духов, обосновавшихся, по словам вышеупомянутого Джона из Рединга, в столице, Эдуард Вудстокский со своей молодой женой в конце весны Лондон опять покинул и обосновался в Кеннингтоне, где и провёл всё лето. Оттуда он выбирался нечасто, и всё время по делам: дважды в Питерборо, на неделю в свой манор Буши и несколько раз по необходимости — в столицу. В июле завершились, наконец, долгие приготовления к его инвеституре: в присутствии могущественнейших английских баронов 19 июля 1362 года в Вестминстере он получил патентные грамоты и принёс оммаж королю за своё новое владение — возведённую в ранг княжества Аквитанию:
«По определённым причинам, которых имеется немало, мы, согласно нашим патентным грамотам, отдаём, отказываем и даруем нашему дорогому сыну Эдуарду принцу Уэльскому пожизненно все земли, сеньории, города, городки, замки, крепости, местечки и доходы, которые принадлежали или принадлежат нам в названных частях Гаскони и Аквитании, а также те, что переданы королём Франции, нашим братом, согласно объявленному и утверждённому между им и нами миру. Да носит он титул принца Аквитанского с этого момента и до скончания дней его жизни»3.
Жалованная грамота на княжество представляла собой подлинное произведение искусства. Она была написана каллиграфом Джоном Фретоном и украшена клерком принца Джоном Карлтоном в восточноанглийском стиле, как приличествовало украшать важные документы. Полномочиями Эдуард Вудстокский, согласно полученным грамотам, наделялся весьма широкими — даже по сравнению с теми, которые он получил при назначении наместником в 1355 году. После пространного вступления, в котором говорилось о том, что король не может лично участвовать во всех делах своих земель, и что первейшая обязанность старшего сына заключается в помощи отцу, Эдуард Вудстокский объявлялся принцем Аквитанским. Затем три отдельные статьи определяли границы княжества, условия его власти и полномочия. Помимо основной патентной грамоты, королевская канцелярия составила подтверждающие документы для жителей Аквитании с требованием повиноваться отныне Эдуарду Вудстокскому и с освобождением их от всех прежних клятв и платежей королю, поскольку они переходят в подданство к принцу.
Лондонский гравёр Джон Хилтофт изготовил для принца малую печать с изображением трёх страусовых перьев — его личной эмблемы, которую он принял в честь погибшего в битве при Креси доблестного Иоганна Слепого, короля Богемии. Впоследствии три белых страусовых пера, перехваченные золотой короной, и голубая лента с девизом
Подготовка к путешествию в Аквитанию начались немедленно после принесения оммажа. Эдуард Вудстокский получил значительную сумму из внесённой королём Жаном II части выкупа — как в качестве возмещения его расходов на минувшую кампанию, так и на организацию переезда в Гиень. Затраты на экспедицию были оценены в 5000 марок, а путешествие на континент, содержание войска, обустройство на новом месте и другие неизбежные издержки — в 15 004 фунта 19 шиллингов 4 пенса. Однако принцу этого показалось мало, и он дополнительно занял у графа Эранделского 1000 фунтов на покрытие текущих расходов.
Отправляясь на континент, Эдуард Вудстокский вовсе не собирался изменять привычному образу жизни. В числе слуг, которых он брал с собой, оказались шестеро менестрелей и его доверенный ювелир: «Соглашение между советом принца и Лайоном-ювелиром, что принц оплатит в разумных пределах расходы последнего, а также содержание двух его лошадей и двух грумов во время путешествия из Лондона в Бордо, как и переправу лошадей. По прибытии он предоставит ему дом, пригодный для проживания. За это Лайон будет служить принцу и принцессе прежде, чем всем прочим, во всех вопросах, касающихся его ремесла, за разумную плату»4. Такой же договор Эдуард Вудстокский заключил с вышивальщиками Гансом из Страсбурга и Дитрихом из Кёльна, которые сопровождали его в Бордо с тремя лошадьми и тремя слугами.
Принц надеялся, что сможет отплыть в Аквитанию не позднее осени 1362 года. И действительно, 25 августа он выехал из Лондона в Корнуолл — сначала в Рестормел, оттуда в Лискард. Затем Эдуард прибыл в Плимптон, где оставался в течение шести недель — то ли в ожидании попутного ветра, то ли завершая неотложные дела. С ним находились Джон Стретли и Джон Херуэлл — бывший и будущий коннетабли Бордо. Когда все сроки, намеченные принцем, прошли, он понял всю безнадёжность своих попыток покинуть Англию до Рождества. Тогда Эдуард Вудстокский назначил своим войскам сбор на весну 1363 года:
«Приказ сэру Джону Делвзу, заместителю судьи Честера, и мастеру Джону де Бранэму, тамошнему камергеру. Поскольку принц твёрдо решил отплыть вскоре за море в Гасконь, отобрать, испытать и снарядить 200 самых лучших и сведущих в своём деле лучников, каких только удастся найти в графстве Честер, и чтобы ни один не уклонился от этого. Они должны быть готовы самое позднее к грядущей Пасхе. Камергеру поручается одеть их в белое и зелёное, как было заведено прежде. При их отбытии к принцу он должен выплатить им месячное содержание авансом»5.
Сам Эдуард Вудстокский 18 февраля вернулся в Рестормел, куда по его распоряжению должны были прибыть войска.
Фактически отплытие задержалось на более длительный срок, поскольку собрать требуемое количество кораблей никак не удавалось — с этой проблемой так или иначе сталкивалась любая сколько-нибудь значимая экспедиция на континент. Принцу пришлось дважды съездить в Виндзор к отцу, и только после вторичного визита дело сдвинулось с мёртвой точки. Наконец, 9 июня 1363 года принц и принцесса Уэльские в сопровождении Томаса де Бошана графа Уорикского отплыли из порта Плимута.
Новый владыка Аквитании прибыл в Бордо с небольшой армией, состоявшей из 320 лучников, а также 250 латников, в числе которых были три баннерета и 60 рыцарей-бакалавров. Знать и горожане собрались в соборе Сен-Андрэ, где им были продемонстрированы грамоты, запечатанные большими печатями зелёного и белого воска, а также зачитан на окситанском языке королевский указ, объявлявший Аквитанию владением Эдуарда Вудстокского. И владение это было поистине огромным — по площади оно занимало примерно треть всей территории Франции, включало в себя две 24 епископии, объединённых в 2 архиепископии, и 13 сенешальств.
Первым сеньором, принёсшим оммаж новому сюзерену, стал Арно-Аманье д’Альбре, сын верного сторонника англичан Бернара-Эза IV. За ним преклонили колени перед принцем Гийом-Санш, сеньор де Помье и Жерар де Тарта. Затем начали подходить и другие соратники Эдуарда по военной кампании 1355—56 годов. Всего в этой, самой первой церемонии приняли участие 58 рыцарей и оруженосцев. Позже, уже в архиепископском дворце, который вновь стал резиденцией Эдуарда Вудстокского, 15 июля оммаж принесли ещё пятеро рыцарей. Потом пришёл черёд простолюдинов: в соборе Сен-Андрэ принц принял клятвы верности от представителей городов, расположенных по рекам Дордонь и Гаронна, а также от депутатов от Байонны, Дакса и Сен-Совера. До самого конца июля одна за другой в Бордо прибывали делегации из самых отдалённых уголков Аквитании. Последними явились уполномоченные из Бигора — небольшого горного графства со столицей в Тарбе, расположенного на северных склонах Пиренеев в верхнем течении реки Адур.
В начале августа Эдуард Вудстокский отправился в путешествие по своему новому домену — точно так же, как короли Англии по восшествии на трон предпринимали вояжи по главным городам своего королевства. В те времена, когда единственным достаточно «скоростным» транспортным средством были лошади, основная часть населения передвигалась по дорогам пешком — нечасто и недалеко, поскольку работа и хозяйство приковывали к дому. Правитель, если только он не отличался крайним простодушием или не полагался опрометчиво на приближённых и советников, мог составить представление об истинном положении дел в отдалённых уголках своих владений, лишь появившись там собственной персоной.
Итак, 4 августа 1363 года принц прибыл в Бержерак, где принял клятву верности от Остенса де Сен-Коломба, епископа Сарлаского. С 10 по 15 августа он находился в Перигё, где встретился с депутатами из Керси и Руэрга — восточных областей Аквитании. Три дня спустя Эдуард Вудстокский въехал в ворота Ангулемского замка, который приглянулся ему с первого взгляда. Первый средневековый замок на скальном выступе, доминирующем над рекой Шаранта, был воздвигнут в 886 году графом Алдуином, а таким, каким его увидел принц, он стал в конце XIII века, когда Юг XIII де Лузиньян приказал соорудить многоугольную главную башню, названную его именем. С тех пор Ангулемский замок стал одной из любимейших резиденций Эдуарда в Аквитании.
Оттуда путь принца лежал в Коньяк, куда он добрался к 23 августа. Там он подтвердил все старые хартии о вольностях, выданные городу. Больше того, Эдуард согласился оплатить из своих средств ремонт городских укреплений, хотя горожане обязаны были сами поддерживать их в приличном состоянии. Посетив Сентонж и Сент, принц 26 августа прибыл в Сен-Жан-д’Анжели.
Затем Эдуард Вудстокский отправился в Ла-Рошель — самый неспокойный и мятежный из всех городов в его владениях. Однако это был важный порт на атлантическом побережье, через который велась активная торговля вином и солью. Поэтому принцу было необходимо во что бы то ни стало заручиться поддержкой его жителей, пусть даже формальной. Он потребовал клятвы верности от 16 человек, пользовавшихся в городе наибольшим влиянием. Сентябрь и октябрь Эдуард провёл в Пуатье, принимая оммажи от пуатевинских дворян во главе с Гийомом Л’Аршевеком, сеньором де Партене. Нескольким аббатствам вокруг столицы графства были пожалованы средства на ремонт укреплений, подобно тому, как это было сделано в Коньяке.
Рождество 1363 года принц и его свита отметили в Ажене. Там Эдуарду принёс клятву верности известный воин Флоримон де Леспар. Однако ещё более значимой была встреча с Гастоном Фебом, личное знакомство принца с которым состоялось во время