Жан II достиг своей цели: пока Эдуард Вудстокский сидел в Шательро, не зная, что предпринять, король 15 сентября вошёл в Шовиньи, расположенный в 30 километрах южнее. Принц узнал про обходной манёвр, предпринятый врагом, поздно вечером в пятницу 16-го. Он предположил, что французы пойдут на запад в Пуатье, чтобы перекрыть ему путь в Аквитанию, и решил атаковать их на марше. Эдуард приказал ночью переправить обоз, сопровождавший армию, через Вьенну и на следующий день рано утром выступить на перехват французов.

Рано утром 17 сентября англо-гасконская армия быстро двинулась на юг, с ходу форсировав ещё одну речку Клён. Однако несмотря на всю спешку, она всё-таки опоздала: Жан II с большим отрядом уже прошёл в Пуатье. Правда, его армия растянулась на марше, и он потерял из вида неприятеля. В свою очередь, Эдуард Вудстокский тоже не представлял себе, где точно находится враг. Обе армии фактически шли вслепую, и через какое-то время французский арьергард численностью 700 человек, состоявший в основном из бургундцев и шампанцев, наткнулся на колонну гасконцев, выходившую из леса возле фермы под названием Ла-Шаботри, в семи километрах от Пуатье. Позже принц так описал возникшую неразбериху:

«И тут мы решили поспешить к нему по дороге, вдоль которой он должен был идти, чтобы дать ему бой. Однако его баталии прошли прежде, чем мы прибыли на место, где надеялись его встретить. Мы застали только часть его людей — около 700 латников, которых атаковали. Были взяты в плен графы д’Осер и де Жуани, Жан, сьер де Шатийон, а также много других было взято в плен и много убито как с их, так и с нашей стороны. И затем наши люди преследовали их до самого Шовиньи, три полных лиги отсюда. Поэтому мы были вынуждены в тот день разбить лагерь как можно ближе к тому месту, чтобы собрать наших людей»⁵³.

Рано утром в воскресенье 18 сентября принц отдал армии приказ сняться с лагеря ещё до восхода солнца. Она двинулась на запад мимо бенедиктинского аббатства Нуайе с его грозными стенами и высокой башней. Вскоре разведчики обнаружили французскую армию, стоявшую в боевом порядке на равнине между Пуатье и деревенькой Савиньи-Левеско, где располагалась загородная резиденция епископов Пуатевинских. К Жану II за это время подтянулась большая часть его войска, включая те отряды, которые находились в Туре. Разведчики насчитали в её рядах 87 баннеров, хотя на деле численность французской армии не соответствовала их числу — вряд ли там собралось намного больше, чем 8000 латников и 3000 пехотинцев. Но в любом случае, у Эдуарда Вудстокского людей было гораздо меньше.

Воины принца начали занимать позиции на краю большого леса, принадлежавшего аббатству Нуайе и называвшегося Борно. В этот момент в расположение английской армии вновь прибыл кардинал де Талейран-Перигор, ещё раз предложивший начать переговоры о заключении перемирия. Дальнейшее развитие событий весьма лаконично и точно описал сам Эдуард:

«И явился упомянутый кардинал, очень настоятельно прося о небольшой передышке — так, чтобы можно было назначить доверенных лиц с обеих сторон, и с их помощью попытаться добиться понимания и доброго мира. И сделал он это, чтобы всё можно было привести к доброму концу. После чего мы собрали совет и удовлетворили его просьбу. Были назначены доверенные люди с одной стороны и с другой, чтобы договориться по этому поводу. Но переговоры не дали результата. И тогда упомянутый кардинал пожелал получить перемирие, чтобы настоять на своём и отложить битву; на такое перемирие мы не согласились. И просили французы, чтобы рыцари в равном числе с одной стороны и с другой сразились, а битва не состоялась. Таким образом, был растрачен весь этот день, а баталии с той и с другой стороны стояли всю ночь, каждая на своём месте»⁵⁴.

Существуют более подробные, но куда менее достоверные описания того, что происходило в этот суматошный, но бесплодный день. Кардинал, якобы, произнёс длинную и эмоциональную речь. Он упирал на то, что многие воины лишатся жизней, если сражение всё-таки начнётся, и что большая часть жертв окажется именно в армии принца. Кардинал умолял не гневить Господа гордыней и самоуверенностью, заклинал принца именем Христа и Пресвятой Богородицы согласиться на краткое перемирие для проведения переговоров. Он обещал лично приложить все силы, чтобы найти достойный выход из того положения, в котором оказался принц.

В конце концов, Эдуард Вудстокский согласился заключить перемирие на один день — тем более что этот день пришёлся на воскресенье. Одиннадцать благородных дворян — шесть с французской стороны и пять с английской — были избраны в качестве переговорщиков. В число французских представителей входили де Клермон, де Шарни и архиепископ Санский[71]. Англичан представляли графы Уорикский и Саффолкский, лорд Бартоломью де Бергерш-младший, сэр Джон Чандос и сэр Джеймс Одли, которые передали противной стороне предложения Эдуарда Вудстокского. Фруассар позже писал, что они включали в себя следующие пункты: «Принц предлагал сдать королю Франции все города и замки, захваченные им во время экспедиции, освободить без выкупа всех пленников и дать клятву, что в течение семи лет он не поднимет оружия против короля Франции»⁵⁵.

Французская версия того, что требовали представители Жана II от Эдуарда за возможность уйти без боя, несколько иная. Согласно ей, принцу выставлялись более мягкие условия: «Он [кардинал де Талейран-Перигор] сказал, что принцу стоит обратиться к королю Франции с предложением отдать земли, которые он захватил, и выплатить штраф за ущерб, нанесённый его королевству. И так установился бы между ними крепкий и твёрдый мир»⁵⁶.

В результате долгих переговоров выборными были согласованы следующие предложения по заключению перемирия. Все земли, захваченные англичанами и гасконцами в королевстве Франция в течение последних трёх лет, должны быть освобождены. Принц выплачивает денежное возмещение ущерба от рейдов в 200 тысяч ноблей и обручается с дочерью короля Франции, которая в качестве приданого принесёт ему герцогство Ангулемское.

Действительно ли обсуждались такие пункты — неизвестно, сомнительно, да в конечном счёте и не важно. Королевский совет не одобрил инициатив своих собственных представителей, хотя между его членами не наблюдалось единодушия. Часть приближённых Жана II настаивала, что англичан можно усмирить только силой и сейчас для этого представляется удобный случай — враг пойман в ловушку, у него нет никакой возможности спастись. Король согласился с ними и потребовал от принца полной капитуляции. За взаимными препирательствами прошёл день, и соглашения достигнуто не было. От безнадёжности Жоффруа де Шарни предложил решить исход боя поединком ста лучших рыцарей из обеих армий — своего рода повторение знаменитой Битвы тридцати, произошедшей в Бретани в 1351 году. Эту бесперспективную идею отверг уже глава английских представителей граф Уорикский, поставив крест на возможности достижения какого-либо компромисса.

Рано утром в понедельник 19 сентября кардинал де Талейран-Перигор вновь появился в английском лагере. На этот раз он предложил заключить годовое перемирие. Однако Эдуард Вудстокский был готов прекратить военные действия только до весны. Это не устраивало французов, тем более, что король Жан уже твёрдо решил дать неприятелю бой.

Впоследствии обе стороны заявляли, что задержка сыграла на руку противнику: англичане утверждали, что французы воспользовались передышкой и подтянули подкрепления, отставшие во время быстрого марша к Пуатье. Французы жаловались, что отсрочка позволила англичанам укрепить свои позиции. Если оценивать события беспристрастно, то правы были и те, и другие. В некоторых хрониках, в частности, есть сообщения, что 1500 латников и множество пеших солдат подошло в расположение французской армии в воскресенье, а в понедельник — ещё несколько групп по 500 человек. Конечно, численность отрядов могла быть преувеличена, но сам факт, что отставшие нагоняли основную армию, что постепенно подтягивалось местное ополчение — всё это не вызывает особых сомнений.

Англичане, насколько можно судить по дошедшим до нас противоречивым описаниям, заняли позиции на возвышенности у северо-западной оконечности леса Нуайе. От французов их отделяли виноградники и живые изгороди. Левый фланг упирался в болотистую местность, круто понижавшуюся к долине реки Миоссон. Позиции располагались поперёк двух дорог, которые вели к бродам. Армия была разделена на три баталии. Графы Уорикский и Оксфордский командовали левой. В неё входило много гасконцев, в том числе отряд капталя де Бюша. Вторая баталия стояла на правом фланге, её возглавляли графы Солсберийский и Саффолкский. Принц и его советники Бергерш, Одли, Чандос и Кобэм командовали центром, немного отодвинутым в тыл. Точно определить численность англо-гасконских сил невозможно — остаётся только делать более-менее правдоподобные предположения:

«Нынешние исследователи считают, что численность англо-гасконской армии находилась в пределах от 6000 до 8000 человек, которые делились примерно так: от 3000 до 4000 латников, от 2500 до 3000 лучников, до 1000 пехотинцев разного рода... Современники все сходились на том, что французская армия была гораздо больше, чем англо-гасконская. В её составе могло находиться 8000 латников, 2000 арбалетчиков и значительное число легковооружённых и плохо обученных пехотинцев — возможно, общим числом до 15-16 тысяч»⁵⁷. Некоторые, впрочем, заявляют, что французов было всего 11 тысяч, в том числе 3000 пехоты⁵⁸. Вероятно, где-то в очерченных границах и лежит истина.

Французы стояли на хребте, возвышавшемся всё над той же речкой Миоссон, в полукилометре к северо-западу от неприятеля — на тех самых позициях, которые заняли в предыдущий день. Они были выстроены на относительно открытой местности в три баталии, расположенные одна задругой. Каждая представляла собой сильный центральный отряд и более слабые крылья. Передней баталией командовали дофин Шарль и Уильям Дуглас. Королевскому брату Филиппу, герцогу Орлеанскому[72] была поручена вторая баталия. Сам король с орифламмой находился в последней вместе с Жоффруа де Шарни и двумя тысячами отборных латников.

Проблема французов заключалась в том, что им предстояло штурмовать выгодную и тщательно укреплённую позицию, которую нельзя было ни окружить, ни обойти с фланга. По фронту между живых изгородей и виноградников места для атаки было не так много, что в значительной степени нивелировало численное преимущество французской армии. Не добавляло шансов на успех и отсутствие согласия по поводу тактики у главных военных советников короля — маршалов Арнуля д’Одреема[73], Жана де Клермона и шотландского рыцаря Уильяма Дугласа. Впрочем, последний сумел настоять хотя бы на том, чтобы латники шли в пешем строю во избежание повторения катастрофы при Креси. Тогда стрелы лучников, поражавшие коней и всадников, привели к тяжелейшим потерям. Он апеллировал к своему опыту англо-шотландских войн и сумел убедить королевский совет в своей правоте.

Итак, французы решили отказаться от массированной кавалерийской атаки. Они оставили лишь небольшой отряд из 500 конных латников, в задачи которого входило добраться в самом начале сражения до английских лучников и смять их строй. Командование этим отрядом было поручено маршалам де Клермону и д’Одреему, что оказалось роковым решением. Остальная часть армии спешилась, коней отослали в тыл. Латникам предстояло подняться по склону пешком, воспользовавшись замешательством, которое должна была вызвать резня, учинённая кавалерией среди вражеских стрелков.

Войска Эдуарда Вудстокского были истощены. Они провели неспокойную ночь, им не хватало воды и провизии. Похоже, что принц и его капитаны искали возможность отступить. Иначе сложно объяснить странный манёвр, предпринятый баталией графа Уорикского. Она стояла на левом фланге боевых позиций, затем вдруг вместе с обозом двинулась прочь от поля боя и пересекла Миоссон по броду Ге-де-л’Ом. Сам принц позже писал: «Было решено, что мы должны обойти их с фланга таким образом, что если бы они захотели биться или напасть на нас в месте, которое не очень нам выгодно, мы поспели бы первыми. Что и было исполнено»⁵⁹.

Это объяснение, похоже, Эдуард выдумал позже: покидать хорошо укреплённые позиции для не очень внятного отвлекающего манёвра не было никакого смысла и тем более незачем было тащить с собой обоз. Принц знал, что французская армия спешилась, и надеялся осторожно отступить, прикрывшись арьергардом от небольших конных отрядов, пока противник был не в состоянии преследовать его крупными силами.