В среде французского дворянства ходили слухи, что переговорщики обсуждали некий конкретный проект мирного договора. И он, дескать, был отвергнут Эдуардом III, поскольку содержал огромное количество пунктов, по которым прийти к общему знаменателю было попросту нереально. Так или иначе, но результатом этой конференции, длившейся два месяца, стало лишь куцее перемирие, подписанное 23 марта 1357 года в Бордо. Оно должно было продолжаться до Пасхи 1359 года, и касалось не только Англии и Франции, но и всех союзников обеих сторон. Что касается условий договора, то они практически совпадали с условиями перемирия, заключавшегося на 1347—55 годы.
После ратификации сторонами мирного соглашения Эдуард Вудстокский послал письменный приказ герцогу Ланкастерскому оставить в покое город Ренн в Бретани, осаду которого тот вёл в союзе с наваррцами. Однако устные инструкции принца, по всей видимости, были прямо противоположными, поскольку Генри Гросмонтский и не подумал отвести войска от городских стен. Более того, он прямо заявил, что действует в интересах Жана де Монфора, претендента на герцогство Бретонское, а это чисто феодальная распря, не имеющая никакого отношения к межгосударственным делам.
Надо сказать, что достаточно вялая осада Ренна интересна только лишь одним аспектом. Именно тут впервые заявил о себе бретонец Бертран дю Геклен[77], ставший впоследствии коннетаблем Франции несмотря на захудалость его рода. Этот дю Геклен был единственным французским командующим, славу которого его соотечественники пытались, пусть и не очень обоснованно, приравнять к славе Эдуарда Вудстокского. Ну а тогда никому ещё не известный бретонец с непривлекательной внешностью командовал полупартизанскими-полубандитскими формированиями, находившими убежище в лесах и болотах Восточной Бретани. Он организовывал диверсии в тылу войск герцога Ланкастерского, нападал на продовольственные обозы и устраивал засады на небольшие английские отряды.
После фактического провала переговоров стало ясно, что Жана II придётся переправлять в Англию. Эдуард Вудстокский начал готовиться в дорогу. Однако отъезд короля в Лондон вызвал резкие возражения у двух сеньоров, взявших его в плен на поле боя. Они стремились сохранить столь важную персону под своим контролем и требовали оставить короля в Гаскони, обещая надёжно его охранять. Принцу пришлось выплатить Дени де Морбеку и Бернару де Труа 100 тысяч флоринов, чтобы уладить спор. Впрочем, велико подозрение, что вся эта история — лишь очередной домысел романтичного Фруассара. Ведь все права на пленника согласно королевской грамоте принадлежали даже не наместнику Аквитании, каковым являлся принц Уэльский, а самому Эдуарду III. И не французским сеньорам было тягаться с одним из самых могущественных европейских государей.
Три недели спустя, 11 апреля 1357 года, Эдуард Вудстокский в сопровождении короля Франции взошёл на борт корабля «Санта Мария», который немедленно взял курс на Англию. Путешествие выдалось нелёгким, и они в полной мере испытали на себе враждебность стихий. В конце концов корабль 5 мая благополучно достиг девонского порта Плимут. Оттуда принц с пышным кортежем двинулся по дороге на Лондон, особо не мешкая, но и не отказывая ни в чём ни себе, ни пленнику. По нескольку дней они задерживались в Шерборне и Солсбери, издалека заказывая для своих трапез деликатесы и сладости:
«Приказ сэру Питеру де Лейси, клерку и хранителю большого гардероба принца. Купить со всей возможной поспешностью четыре фунта королевских сладостей (драже), четыре фунта белых цукатов, четыре фунта мадриана[78], четыре фунта белого сахара в лепёшках, два фунта красного сахара в лепёшках, четыре фунта белых засахаренных анисовых семян, четыре фунта больших цукатов, и передать их гонцу, чтобы тот доставил всё туда, где принц находится. Также приобрести лошадь для этой доставки»70.
До Лондона Эдуард Вудстокский, король Жан II с сыном Филиппом и другие знатные пленники, захваченные при Пуатье, добрались только 24 мая. Таким образом, дорога длиной в 350 км из Корнуолла до столицы заняла у них почти три недели. Уже на подходе к Лондону им пришлось пройти через испытание сомнительным королевским чувством юмора: Эдуард III забавы ради устроил имитацию засады, в которой участвовало 500 человек, одетых в зелёное и вооружённых мечами и луками. Они неожиданно появились из придорожного леса, изображая грабителей. На вопрос испуганного французского короля, что это за люди, раскусивший отцовскую шутку принц не растерялся и ответил, что это — английские лесники, живущие в простоте на природе, и что таковы их обычаи и повседневная одежда.
В лондонском предместье Кеннингтон на правом берегу Темзы кортеж Эдуарда и Жана II встретил мэр Лондона Генри Пикард во главе представительной делегации городских олдерменов. Путешественников торжественно провели через Лондонский мост, причём впереди шествовали члены городских гильдий, одетые в гильдейские цвета. Столица Англии по размерам тогда была примерно в два раза меньше Парижа, а количество её жителей составляло, вероятно, около четверти от населения французской столицы. События последних двадцати военных лет заметно отразились на городе: налоги и ограничения по торговым операциям тяжким бременем легли на его жителей. Помимо этих сборов они одолжили Эдуарду III почти 140 тысяч фунтов — в том числе 60 тысяч фунтов на кампанию в Нидерландах 1338—40 годов, а также 40 тысяч фунтов на осаду Кале. Но столица постепенно справлялась с военным шоком и начинала понемногу оживать. Именно тут оседала большая часть награбленной военной добычи. Значительно оживилась торговля предметами роскоши. Поставщики оружия и продовольствия вздували цены каждый раз, как только появлялись слухи о подготовке новой экспедиции.
Если хлеба хватало пока ещё не всем, то зрелищ было хоть отбавляй. Лондон служил местом сбора военных отрядов, готовившихся к отправлению на континент. Из лондонского порта отплывали во Францию флоты. По улицам устраивались шествия, которыми городские власти отмечали громкие победы английского оружия. Лондонцы видели пленного Дэвида II Брюса, короля Шотландии, следовавшего в сопровождении охраны в Тауэр. И вот у зевак появился очередной повод высыпать на улицы, по которым вели другого короля.
Когда принц с сопровождающими вступил в город, пленники были поражены размахом торжеств, устроенных в честь победителя в битве при Пуатье. Фонтаны били вином, в каждом окне были вывешены доспехи или луки. Жители выстроились вдоль улиц и заполнили примыкающие к ним переулки, чтобы не упустить ни одной детали грандиозного шествия. В Чипсайде две красивые девушки сидели в подобии птичьей клетки, подвешенной у лавки золотых дел мастера, откуда разбрасывали листики золотой и серебряной фольги поверх голов кавалькады из тысячи всадников, проезжавших мимо них по трое в ряд.
Из собора Святого Павла навстречу принцу вышел Майкл Нортборо, занимавший тогда должность епископа Лондонского, а прежде сопровождавший Эдуарда III в кампании Креси и при осаде Кале в качестве его клерка и хрониста. За епископом следовали остальные городские священнослужители рангом пониже. От собора процессия свернула на улицы Ладгейт и Флит-стрит и к вечеру добралась до Вестминстера. Король Жан II в мрачном настроении и мрачном одеянии — на нём были чёрные одежды, отороченные горностаем — проследовал в Савойский дворец, который был отведён ему для жилья. Хозяином этого дома был герцог Ланкастерский, который в то время находился в Бретани.
После возвращения с блестящей победой, Эдуард Вудстокский сложил с себя полномочия наместника Аквитании. В Англии нескончаемой чередой следовали торжества и праздники. Это напоминало англичанам беззаботные времена легендарного короля Артура, как они изображались в рыцарских романах:
Как подобает хорошему господину и верному другу, Эдуард Вудстокский, не скупясь, отблагодарил своих соратников за службу в кампании Пуатье. Самый крупный дар достался сэру Джеймсу Одли, который получил годовую ренту в 400 фунтов — огромную по тем временам сумму. Подобная щедрость могла объясняться тем, что принц весьма высоко ценил вклад в победу сэра Джеймса, возглавившего решающую атаку латников. Тогда Одли был тяжело ранен, однако продолжал сражаться, пока окончательно не выбился из сил. Отважному рыцарю было не до захвата пленных ради выкупа, поэтому он вышел из боя с честью, но не с прибылью, и Эдуард Вудстокский исправил эту вопиющую несправедливость. Помимо ренты, принц приказал выплатить сэру Джеймсу 600 золотых крон из доходов города Марманд в Гаскони.
Столько же в качестве единовременной выплаты, причём из того же источника, получил и сэр Джон Чандос. Однако пожалованная ему рента была гораздо меньше — всего 40 фунтов ежегодно из доходов маноров Кирктон в Линкольншире и Дрейкло в графстве Чешир. Принц не забыл и других своих компаньонов: камергер сэр Нил Лоринг получил годовой пенсион в 83 фунта 6 шиллингов 8 пенсов, бывший стюард сэр Ричард Стаффорд — дар в 500 марок, старший конюший сэр Болдуин Ботетур — манор Ньюпорт, 100 фунтов и ренту в 40 фунтов, стюард сэр Эдмунд Уонси — ренту в 20 фунтов. Щедрые награды достались рыцарям Эдуарда Вудстокского — знаменосцу сэру Уильяму Шанку, гонцу сэру Роджеру Котсфорду, дипломату и будущему маршалу сэру Стивену Косингтону, будущему стюарду Аквитании знаменитому сэру Томасу Фелтону, сэру Джону Салли.
Не были обойдены вниманием и придворные принца, и среди них — Теодорих Ван Дале, получивший рыцарские шпоры во время экспедиции, Ричард Панчердаун, перешедший на службу к принцу от сэра Джона Чандоса, врач Уильям Блэкуотер и даже пекарь Ричард Доксейе. Привратник Уильям Ленч, потерявший в битве при Пуатье глаз, был награждён доходом с паромной переправы в Солташе, что около Плимута. Гасконским сеньорам, которых в кампании участвовало значительно меньше, чем англичан, Эдуард Вудстокский также сделал пожалования — в основном земли или доходы в Аквитании. Так, капталю де Бюшу достались город и замок Коньяк, сиру де Помье, сеньору де Леспару и сеньору де Тарта — подарки и пенсионы. Кроме того, принц выкупил часть их военной добычи.
Собственный доход Эдуарда Вудстокского от экспедиции подсчитать непросто, так как теоретически он имел право на половинную долю всех выкупов, следуемых рыцарям его свиты. Кроме того, у него были и собственные пленные, которых он выкупил у воинов — например, принц Филипп, граф де Сансер[79] и сеньор де Краон. Их Эдуард в свою очередь передал королю за 20 тысяч фунтов.
В тот год в столице Англии собралось невероятное количество представителей высшего европейского дворянства. Кроме уже перечисленных французов, в Лондоне находились их пленные соотечественники: Пьер, герцог де Бурбон, Жан д’Артуа, граф д’Э, Жан де Нуайе, граф де Жуаньи и маршал Арнуль д’Одреем. Компанию им составляли Дэвид II Брюс, король Шотландии, и шотландские лорды, попавшие в руки англичан в 1346 году после поражения в битве при Невиллз-Кроссе.
Неудивительно, что при таком скоплении знати в стране началась череда великолепных турниров, открывшаяся осенью 1357 года празднеством в Смитфилде, где присутствовали все три короля. После Рождества, в самом начале января было организовано необычное состязание — ночной турнир в Бристоле. Ещё раз на ристалище, теперь уже в Лондоне, англичане вышли вместе со своими французскими и шотландскими пленниками.
Но самый грандиозный турнир был устроен 23 апреля в Виндзоре — в честь праздника ордена Подвязки. О своём участии заявили несколько сотен рыцарей, среди которых в первых рядах оказались наследник трона Эдуард, принц Уэльский, и его братья — Лайонел Антверпенский, граф Ольстерский, Джон Гонтский, граф Ричмондский и Эдмунд Лэнглийский, пока ещё не получивший титула. Охранные грамоты на три недели выдавались всем иностранцам, которые хотели сражаться на турнире: в Англию прибыли герцоги Брабантский и Люксембургский, опытные бойцы из Германии и Фландрии, а также многие гасконские сподвижники Эдуарда.
На возвышении, задрапированном золотой тканью, восседали король Эдуард III и королева Филиппа. Рядом расположились король Франции и другие почётные гости. Распорядителем турнира был назначен Роджер Мортимер, восстановленный в родовом титуле графа Марчского. Зрители восторгались дамами, разодетыми в яркие наряды, усыпанные драгоценными камнями, и рыцарями на боевых конях в ослепительных доспехах, украшенных гербами. Среди знатных транжир принц оказался далеко не на последнем месте. Он заплатил не менее 100 фунтов герольдам и менестрелям, дарил доспехи и детали конской упряжи своим друзьям: «Также, подаренные лорду Монферрану седло для турнира, снаряжение для него же и два копья. Также, сэру Бартоломью де Бергершу седло для турнира и щит для него же. Также, сэру Роберту де Невиллу два стальных реребраса[80] для турнира в Виндзоре. Также, на празднике в Виндзоре подарены графу Солсберийскому шлем с чехлом, украшенным серебром, и ремень для него, украшенный серебром и позолотой»72.