— Так в том-то и хохма, что я всё сделал по нашему плану. А она взбрыкнула. Да и агенты ваши слишком рано прибежали. Кто им сигнал-то послал?

— Вот ручка, бумага. Бери, пиши. Кто тебе эта Новицкая? Ну, присунул ты ей, ладно, дело молодое. И что, может, теперь жениться планируешь? Но, я тебя разочарую. Таких, как ты в её постельке знаешь, сколько побывало? Что на ней свет клином сошёлся что ли? Ты пойми, она ведь позорит образ комсомольца. Пиши всё, как было. И не думай, ты правильное дело сделаешь. Тебе за это Родина спасибо скажет. Ну, и не забудет, разумеется, твоих верных решений. Ты для Новицкой никто. Она с тобой развлеклась и забыла, а сама сейчас кому-то ещё глазки строит и ноги готовится раздвинуть.

— Роман Александрович, — удивлённо говорю я. — Я сейчас, кроме слова присунул, вообще ничего не понял. И то неясно кто присунул, кому и что именно.

Он молчит и смотрит на меня усталым и печальным взглядом. Вроде как, он так устал слушать подобную ахинею, что даже говорить об этом не находит сил. Да и смысла не видит. Наконец, глубоко вздыхает.

— Егор, ну ты чего, как маленький-то. Дурачишься… Можно подумать, мне охота здесь сидеть в воскресный вечер. Надо написать. Надо. Давай я тебе продиктую что ли, что писать. Подробности не надо, только факты. Раз-два и по домам.

— А потом?

— А потом всё только лучше станет. Ты даже представить не можешь, насколько лучше.

Я качаю головой, будто размышляю. Размышляю, конечно, только не над его словами.

— Роман Александрович, — наконец, говорю, вздыхая так же как и он. — Смотрите. Дочку вашу первым секретарём горкома сейчас не поставят. Опыта маловато.

— А это причём здесь… — вскидывается он.

— Ей бы сейчас райком возглавить, набрать очков в трудовую биографию. Это, допустим, я могу организовать.

— Брагин! А не много ли ты берёшь на себя?

— Роман Александрович, вы не злитесь, вы же и сами знаете. Новицкой скоро на повышение, посидит ещё немного и дальше пойдёт, а тут и Валя подоспеет. А если сейчас Ирину скинуть, поставят не Валю, а кого-нибудь, кто ещё лет десять место будет занимать.

Вижу, что он очень хочет ответить, причём даже что-то неприятное, но молчит.

— Ну, и потом, ещё есть моментик, — продолжаю я. — Артюшкин. Отпустить Каху можно только через его труп. Причём, в прямом смысле. Вы же понимаете. А оно вам надо? Только для того чтобы Валя стала первым секретарём райкома? Там ведь не только Артюшкин. Там ещё и ОБХСС завтра начнёт телодвижения делать.

— Кто? — спрашивает Куренков.

— Баранов.

— Жаба жирная, — кривится он.

— Но я говорю, Новицкая вашей дочери мешать не будет. И даже наоборот поможет. Я смогу её убедить.

— Сможешь? Ты? Ты серьёзно думаешь, что если разок её отодрал, можешь ей говорить, что делать?