— Точно! Прием! — вспомнила я про Захара. Столько всего произошло, что у меня в голове помутилось. — Гейс, на приеме будет покушение, я уверена.
— Мы готовы к этому, не беспокойся.
— Но ты не понимаешь, я знаю этого человека, просто не будет! Я могу его описать…
— Никке, пожалуйста, просто подожди — и все, мы готовы ко всему, — он приложился губами к моему лбу. — Вердомме! Надо было тебе все-таки все рассказать, и ничего этого не случилось… Я, конечно, сделал все, чтобы тебя уберечь, но не думал, что ты сама из дома сбежишь.
— Наша экономка — предательница!
— Еще какая, — ухмыльнулся мой муж. Его эмоции раскрасились легким злорадством и азартом, так что я на миг даже поверила в то, что никакая моя помощь не нужна. А я как дурочка делала ту работу, которая никому не нужна.
— Из-за нее умер человек!
— И эта смерть тоже на моей совести, так же как и жизни тех, кто погиб от взрывов. Не досмотрели, не до конца раскрыли все ходы, — серьезно кивнул он. — Но не бывает политики без жертв. Мы все рискуем своими жизнями. Я так же мог погибнуть в том зелфоре, но не погиб: оказался удачливее, смог вовремя среагировать.
А ведь и правда. Он жив. Точнее, мы живы, а значит, все можно исправить, недопонимание уж точно. Я смогу сделать так, чтобы Гейс никогда больше не считал себя слепцом, чтобы он верил и доверял. Вот только верно ли это — сбежать в другую страну? И, несмотря на то, что у короля с Гейсом вроде бы все под контролем, я все равно беспокоилась. Захар… Неспроста он был так весел и уверен в себе!
Глава сорок четвертая
Расположение здания Институции безопасности так и осталось для меня тайной. Наш зелфор проехал в какой-то проулок, отделился от других машин и остановился уже в огромном помещении. Но я не следила что и как, а просто лежала на коленях у Гейса и прижимала к груди его руку, пока он второй гладил меня по волосам. Мы молчали, разговаривать было не место и не время. Просто прижиматься друг к другу, чувствовать друг друга, замереть в этом моменте, когда мы рядом наедине. Куда мы едем, кто вокруг нас — было неважно.
Меня вели по управлению Институции безопасности тайно. Гейс принес темный плащ с капюшоном, который скрывал мое лицо и фигуру, и так мы прошли по коридорам. Я не поднимала голову, слышала голоса и видела только чужие ноги — то в военных форменных сапогах, то в обычной гражданской обуви. Впрочем, с Гейсом почти никто не заговаривал. И уж точно интересоваться у него, кто это рядом идет, не стал бы. Разве что король. Или заместитель министра.
Я узнала эту ненависть издали. Такое знакомое яркое чувство. Прошло не так и много времени, чтобы я могла бы спутать эту ненависть с чьей-то еще. А потом и голос подтвердил. Да, навстречу Гейсу шел именно тот пожилой манеер, которого я встретила во дворце.
Вердомме, а вдруг он тоже предатель? Неспроста же такие чувства!
Вот только я не могла это узнать никак, разве что спросила бы напрямую... И то, есть возможность ошибиться. Человек способен заставить себя чувствовать что угодно. И поверить во что угодно. И тот, кто ненавидит, может быть самым верным соратником. Эмоции могут подсказать, но говорить за нас могут только поступки. В это я верила, это я узнала на своем опыте.
— Ты уверен, что учел все варианты? — сразу насел на Гейса тот манеер. Как же его звали? Кажется, Октаф мне говорил, но я забыла. По всей видимости, именно он и был министром безопасности до того, как король потребовал Гейса на эту должность. Из-за этого и ненависть?
— Хватит. Это не то, что стоит обсуждать в коридорах, — резко ответил Гейс.
Его эмоции сверкнули нетерпением и легким раздражением. Я почти смогла различить еще какие-то мелкие вкрапления чувств. То ли усталость, то ли понимание… Что ж, кажется, я почти полностью пришла в форму, и мой дар снова подчиняется мне. Вот только, стоит ли о нем говорить Гейсу? Дома меня ждал браслет — надену и снова заблокирую способности.
Если сказал об одном, о своем прошлом, то стоило бы и о другом признаться. Но я боялась, что между нами так многое изменится. Гейс не делал различий между магнерами и обычными людьми, но вдруг в моем случае все будет иначе?
Ох, кажется, я запуталась.