В середине 60-х годов Р. Кеннеди наконец довел до конца сражение с Хоффа. В январе 1963 года Р. Кеннеди отозвался о своем противнике как о человеке, «запугавшем лидеров рабочего движения сильнее, чем эсэсовцы Гитлера». Хоффа не остался в долгу. Он настаивал, что министр юстиции «составил заговор… создал гестапо из 72 полицейских агентов, 23 прокуроров и 32 членов большого жюри, чтобы сокрушить крупнейший профсоюз в Соединенных Штатах». В марте 1964 года Хоффа был присужден к восьми годам тюремного заключения и штрафу в 10 тысяч долларов. Р. Кеннеди одержал трудную победу. О следственной работе Роберта сложилось вполне определенное впечатление. Дружественный публицист писал: «Рвение Кеннеди в разгроме преступных синдикатов напоминает иезуита XVI столетия в погоне за еретиками».
В 1960 году Роберт Кеннеди обобщил впечатление о борьбе с гангстерами в профсоюзном движении в книге «Внутренний враг». Он красочно описал этих людей: «Они выглядят как бандиты Капоне. Они ловкие, иногда толстые, иногда худые, но твердые и холодные. У них невозмутимые лица и жестокие глаза гангстеров, они дорого одеты, носят кольца с брильянтами, часы, украшенные драгоценными камнями, и сильно надушены». Поймать их трудно. Кеннеди предложил в книге создать национальную комиссию по борьбе с преступностью, которая являлась бы «Центральным разведывательным управлением» в уголовном мире, обслуживающим 70 федеральных ведомств и более 10 тысяч местных органов по борьбе с преступностью по всей стране. Руководитель ФБР Э. Гувер, усмотрев в предложениях Р. Кеннеди угрозу возникновения конкурирующего ведомства, лицемерно воззвал к «демократизму» и осудил инициативу как попытку создать «национальную полицию», что-де подорвет права граждан.
Книга произвела впечатление на Голливуд. В начале 60-х годов там решили экранизировать произведение, фирма «20 век фокс» заготовила контракт с Р. Кеннеди. Неожиданно возникли трудности с его подписанием – вмешался Джозеф Кеннеди. Представитель фирмы запротестовал и заявил отцу: «Ваш сын, министр юстиции, говорит, что согласен с формулировками контракта!» «Он ни черта в этом не понимает», – невозмутимо ответил старый делец. Контракт был изменен в соответствии с требованиями отца.
Помимо занятий высокой политикой, министр юстиции Р. Кеннеди неизменно весьма напористо действовал в сфере своих прямых обязанностей. Он пытался применять антитрестовское законодательство, вмешивался в расовые конфликты, решительно требовал расследования нарушений избирательных прав, особенно на Юге. Министерство возбудило судебное преследование должностных лиц, включая двух конгрессменов, трех членов верховных судов штатов, пяти мэров, нескольких местных начальников полиции и т. д. Роберт приобрел хобби – вести личный учет арестам и осуждениям важнейших преступников.
Подслушивание телефонов при Р. Кеннеди получило громадный размах. Он был недоволен, как ему казалось, ограниченными усилиями и возможностями ФБР в этой области и требовал расширить масштабы подслушивания. Министерство юстиции внесло в конгресс соответствующий законопроект. Туманные ссылки на «национальную безопасность» плохо маскировали спланированный Р. Кеннеди полицейский произвол. Несмотря на то что изобретательный министр несколько раз видоизменял проект, билль не прошел. Другое предложение Р. Кеннеди дать право «брать под арест» свидетеля, не сотрудничавшего с органами следствия, также застряло в комитетах конгресса. Как заметил конгрессмен, изучивший хитроумный законопроект: реализация предложения Роберта «превратит в преступника человека, свистнувшего в направлении агента ФБР».
Административные восторги Р. Кеннеди в стенах министерства юстиции порядком озадачили конгресс. Позднее он попытался исправить сложившееся впечатление. В конце 1966 года разразился небольшой скандал – Э. Гувер напомнил, что именно в эру Кеннеди подслушивание телефонных разговоров стало обычной практикой. Роберт решил отрицать все. Но даже в высшей степени дружественный к нему биограф Маргарита Лэнг заметила: «В декабре (1966 г.) Р. Кеннеди заявил: «Хотя мистер Гувер утверждает, что эта деятельность усилилась во время моего пребывания министром юстиции, и подразумевает, что мы обсуждали ее, в действительности он никогда не обсуждал этот чрезвычайно важный вопрос со мной. Из сказанного им также следует, что руководство ФБР лгало мне в лицо, отрицая подслушивание телефонов, когда я официально запрашивал об этом».
Эти заявления клонятся к тому, что в области, к которой Роберт Кеннеди проявлял столь сильный личный интерес и которая действительно была необычайно важна, он будто бы был небрежен и не проявлял рвения. Но каков бы Роберт ни был в других отношениях, его никак нельзя упрекнуть в недостатке рвения. Работник министерства юстиции по этому поводу сказал просто: «Любой утверждающий, что Гувер действовал, не имея санкций на то, что он делал, говорит неправду. А любой утверждающий, что Билл Роджерс, Бобби Кеннеди и Ник Катценбах не знали, что делает Гувер, не знаком с фактами».
Несмотря на запирательство бывшего министра юстиции, Э. Гувер стоял на своем. В письме любопытному конгрессмену шеф ФБР уточнил: «Мистер Кеннеди во время пребывания на посту проявил громадный интерес к делам такого рода и, объезжая различные города, не только лично прослушивал записи телефонных разговоров, но и ставил вопросы, как обзавестись лучшим оборудованием». Выяснилось также, что подслушивание проводилось отнюдь не только для изобличения преступных элементов, – государственный департамент, например, оказался опутанным сетью соответствующей аппаратуры.
Опровержения Р. Кеннеди не очень убеждали. Он усмотрел причину в другом, горестно заметив: «Воевать с Э. Гувером все равно, что сражаться со святым Георгием». Не только с ним одним – газеты рассказали, что схватка Гувера с Р. Кеннеди была делом рук Л. Джонсона, который подстрекал к ней руководителя ФБР. В разгар Уотергейта президент Р. Никсон оправдывал подслушивание телефонов ссылками на свершения Р. Кеннеди на этом поприще. «Подслушивание телефонов, – разъяснил он на пресс-конференции 22 августа 1973 года, – достигло зенита, когда Роберт Кеннеди был министром юстиции в 1963 году. Подслушивалось более 250 номеров, по сравнению со 110 в среднем в администрации Эйзенхауэра и Никсона».
Можно, конечно, без труда разглядеть в усилиях Гувеpa мстительное желание если не прямо очернить Роберта, то поставить его, по крайней мере, на одну доску со штатными сыщиками. Классификация для человека первого положения, каким был Р. Кеннеди в США, нетерпимая. Однако не вызывает больших сомнений очевидное обстоятельство, что почти за пятнадцать лет работы в органах юстиции Роберт приобрел профессиональные навыки в уголовном розыске. Человек, избравший целью жизни эти занятия, мог бы только гордиться полезными качествами. Но Роберт собирался стать ведущим политическим деятелем, поэтому он доказывал, что сыск – отнюдь не единственное его занятие. Оп внушал, что занимался обеспечением гражданских прав, которые, однако, тесно связаны с гражданскими свободами. Вот о судьбе последних оп, вероятно, не всегда задумывался.
Еще при жизни Джона Кеннеди поползли слухи, что Роберт в 1968 году обязательно будет баллотироваться в президенты. Весной 1963 года драматург Гор Видал представил на суд читающей публики свою оценку Роберта: «Нет никакого сомнения, что, когда в 1968 году Бобби предстанет перед конвентом, он прекрасно подойдет». Но, предупреждал Видал, «потребуется гений пропаганды, чтобы представить кандидата приятным человеком. Он не таков. Его самые примечательные качества – энергия, мстительность, прямолинейность в оценке мотивов людей – могут привести к падению. Бобби видит мир только в белых и черных красках. Они и Мы. Он совершенно не обладает качествами брата – легкостью в обращении с людьми и умением очаровывать». По словам Видала, Р. Кеннеди «окажется опасно-авторитарно настроенным президентом». В заключение он процитировал соратника Р. Кеннеди по государственной службе, который отчеканил: «Дело не в том, что Бобби против гражданских свобод. Он просто не знает, что это такое».
Впрочем, на впечатления Г. Видала о Р. Кеннеди несомненно наложила отпечаток болезненная, чисто физически, стычка с министром юстиции. Как-то еще в 1961 году на танцах, устроенных в Белом доме в честь сестры Жаклин, Видал по-родственному обошелся с Жаклин. Р. Кеннеди на правах члена семьи президента призвал его к порядку. «Ты наглый сукин сын», – бросил драматург в лицо министру. Гора выдворили из Белого дома, а Жаклин повелела не пускать его больше.
В поведении министра юстиции были и другие странности. Оп очень любил войска специального назначения – «зеленые береты», созданные Дж. Кеннеди. Министр юстиции нередко приглашал группы «зеленых беретов» в семейный дом, «там они демонстрировали свою ловкость, прыгая с дерева на дерево, перелезали через сооруженные препятствия. Шривер выражал протест против этих военизированных представлений, игнорируя их. Как-то на предложение жены Энис посмотреть на упражнения «зеленых беретов» он ответил, что не хочет, чтобы и дети видели это. «Зеленые береты» оказывают скверное влияние». Надо думать, Р. Кеннеди резко расходился во мнениях на этот счет со своим родственником.
В свою очередь, сверхподготовленные специалисты противопартизанских операций, получившие исключительный статус в вооруженных силах, платили горячей привязанностью Р. Кеннеди. В знак признательности они стали именовать себя «стрелки Кеннеди». Министр юстиции добился, чтобы в похоронах президента приняли участие солдаты частей специального назначения. Командир отряда майор Ф. Радди демонстративно возложил на могилу президента рядом с вечным огнем зеленый берет. Роберт подружился с преданным майором, «а среди самых дорогих для Бобби Кеннеди вещей – запонки с эмблемой войск специального назначения и зеленый берет, подаренный Радди и всегда лежащий на его столе». Вероятно, диверсанты в глазах Р. Кеннеди олицетворяли боготворимую им молодость и дисциплину.
В книге «Внутренний враг» он писал: «Великие свершения в истории нашей страны были достигнуты твердыми людьми, рисковавшими своей безопасностью и будущим ради свободы и идеалов: солдаты у Вэли Фордж, солдаты, штурмовавшие Семетри Хилл и стоявшие у орудий на вершине его, люди, покорившие Запад, морская пехота, сражавшаяся в Белью Вуд и на Тараве, не измеряли свои жертвы валютой личного вознаграждения. Но именно в результате достигнутого ими и бесчисленным множеством других ныне мы – могучая и процветающая держава». Суждения эти носили ура-патриотический характер, но все же наводили на печальные размышления: куда может направить свою энергию пылкий государственный деятель, если ему доверить высокий пост. Многим, несомненно, прочно запала в память сентенция Р. Кеннеди, высказанная весной 1963 года. В мантии власти министр юстиции наставительно произнес: «Нам очень нужен своего рода диктатор, который выслушивает всех, имеющих отношение к делу, взвешивает все факторы, затем выносит решение и говорит – это нужно сделать сейчас, а это вы сделаете потом». Общую установку он конкретизировал в надлежащих случаях.
В июне 1966 года сенатор Р. Кеннеди посетил Африку и побывал в Танзании. Он много говорил, и то, что дошло до США, вызвало, мягко говоря, недоумение. В Танзании Р. Кеннеди заявил группе лидеров правящей партии: «Я знаю, у вас однопартийная система. Именно такую систему я хотел бы ввести на родине». Шутка? Возможно. Но президенту Танзании американский сенатор повторил: «У вас только одна партия. Мы можем использовать такую же систему в Соединенных Штатах». Что, на Р. Кеннеди подействовал африканский климат или он высказал свои сокровенные мечты? Вопрос остался открытым.
Во всяком случае, Роберт постоянно находился под огнем критики. В статье журнала «Тайм», подводившей итоги жизненного пути Р. Кеннеди, говорилось: «Многие политики и бизнесмены не только не любили, но искренне боялись его за то, кем он был и кем мог стать. Немало людей усматривали беспринципное честолюбие в любом его жесте и поступке». Все это прояснилось в 1968 году. Сторонники Р. Кеннеди, разумеется, были не согласны. Они были склонны списывать все за счет вечной молодости Р. Кеннеди.
А. Шлезингер, призывая к большей терпимости к нему, в 1968 году написал по поводу одного из самых деликатных вопросов: «В возрасте 27 лет Роберт Кеннеди короткое время прослужил младшим советником в комитете Маккарти. Но Губерт Хэмфри в то же время и в куда более зрелом возрасте (43 года) вместе с Мартином Дайсом внесли закон о контроле над коммунизмом 1954 года. Юджин Маккарти голосовал в палате представителей за все осуждения комиссии по расследованию антиамериканской деятельности… Хэмфри и Маккарти простили за дела, совершенные отнюдь не в молодости, в то время как проступки молодого Кеннеди не забыты. Я думаю, что это следствие того, что Хэмфри и Маккарти не вписываются в стереотипы обвинителей».
Сам Р. Кеннеди, когда ему исполнилось сорок лет, говорил: «Я прекрасно знаю, многие меня не любят, но теперь меня это больше не удивляет и не тревожит. Напротив, я великолепно понимаю причины. Я был замешан в стольких схватках, в стольких стычках».
Все же дело не только в этом. По словам Т. Уайта, «в самом облике Р. Кеннеди было что-то, что отталкивало от него миллионы… Миллионам американцев его стремление к власти представлялось зловещим». Отпугивала прежде всего «беспощадность». Они хорошо запомнили по телевизионным передачам Роберта во время частых приступов гнева – указующий перст, громоподобные удары кулаком по столу, холодный взгляд. Живое воплощение ярости.