– Ай да Кузовлев! – воскликнул он, засовывая список в карман бушлата. – Теперь нам хотя бы известно, кто последняя жертва.

Мы сразу же отправились по названному адресу. Жильцы показали, что Петровский снимал в доме квартиру, состоящую из двух небольших комнат, прихожей и спальни. С помощью слесаря мы вскрыли ее. Первое, что бросилось в глаза, это чистота и порядок. Видно было, что не здесь случилась трагедия. Нашлась соседка, женщина лет сорока, которая иногда убиралась в комнатах дворянина.

– Попросит меня, ну, я и приду, – пояснила она. – Подмету, пол вымою, везде пыль притру. Обходительный был барин, царствие ему небесное, слова плохого от него не слышали… Все про женушку да сына своего убиенного мне рассказывал. Горько тужил… А это что такое? – Она уставилась на каминную полку. – Чудеса!.. Еще позавчера здесь часы большие стояли, отделанные золотом с позолоченными же канделябрами… Неужели отнес красоту такую на базар?! Ладно там, колечко или…

– А он, что, Прасковья, носил на базар фамильные драгоценности? – перебил ее Скворцов.

– Носил. То перстенек выменяет на еду, то брошку, то серьги.

Мы с матросом переглянулись. Блестки истины наконец-то мелькнули в сумраке неведения.

– Допустим, Данила, что Петровский вчера понес на рынок часы с канделябрами, – сказал матрос, выпроводив из квартиры соседку и закурив цигарку…

– Чтобы продать, либо обменять эти вещи на еду и… нарвался на «пустырника», – продолжил я. – Тот пригласил его к себе на дом под каким-то предлогом и прикончил с целью завладеть означенными ценностями!

– Выходит складно… Возьмем-ка из семейного альбома фотографию Петровского и пройдемся с ней по рынку. А вдруг удастся узнать, с кем он вчера покинул его часов этак в двенадцать.

Сказано-сделано. Мы выбрали подходящее фото и отправились на рынок. Что-то мне подсказывало, что избран верный путь. Правда, поначалу все было скверно. Одни торговцы, глядя на фото, поджимали губы, чесали в затылке и пожимали плечами, другие, едва взглянув, отрицательно качали головами. Первая удача нам улыбнулась в тот момент, когда фото оказалось перед подведенными синими глазками смазливой молодой женщины, торговавшей яблоками и грушами.

– Подходил ко мне вчера этот гражданин, – призналась она, игриво поглядывая на меня. – Бородка, усики, он это был, точно. Продала ему парочку своих груш.

– Что он нес в руках? – поинтересовался матрос.

– Cумку, а что в ней было, не ведаю.

– Куда он пошел от вас? – cпросил я.

– А вон туда, красавчик, к крупам да макаронам.

Мы поблагодарили ее, и подошли к началу ряда, где продавались на развес разные крупы, горох и макароны. Слышались зазывалки:

– Если нету ни шиша, то тогда для вас лапша!..

– Ржаная каша – кормилица наша!..

– Наш горох никому не ворог!.. Налетай, раскупай!

Торговка гречкой, крепкая женщина с объемным бюстом, посмотрев на фото, сказала: