– «Пустырник» не заморачивается, – хмыкнул матрос. – Точно таким же макаром прикончил и тех двоих… Кто ж на сей раз попал под его молоток?.. По виду, тоже из благородных.

Скворцов пошарил в карманах убитого в надежде отыскать паспорт. Я знал со времен учебы в университете, что после революции паспортная система, как и многое другое, была объявлена наследием проклятого прошлого. Но поскольку другой единой системы учета долго не возникало, то многие продолжали пользоваться документами, выправленными в царское время.

– Как и тогда, никаких документов, денег или ключей, – вздохнул матрос. – Мы ждали, что в Угро поступят заявления о пропаже людей, но так и не дождались. Видимо, они были одинокими, либо проезжими. Боюсь, и теперь никто не озаботится заявить об исчезновении.

Журкин взял у меня свой саквояж, коснулся рукой шляпы канотье и отбыл по своим делам.

Я поднял с земли мешок, осмотрел его снаружи, потом изнутри. Внутри не было ничего, кроме нескольких стружек.

– В одном из тех мешков тоже были стружки, – заметил матрос, сворачивая из тонкой газетной полоски цигарку.

Я бросил на него внимательный взгляд.

– Спиридон Прокофьич, а не зацепка ли это?

Он закурил, несколько раз затянулся и выпустил клуб дыма.

– Хм-м, может быть… Предположим, что убийца имеет отношение к морю и столярному делу. В таком случае имеет смысл раздобыть сведения об отставных матросах и столярах.

Появились санитары. Когда они погрузили тело на подводу и поехали в морг, мы со Рундуком разбежались в разные стороны. Я решил навестить Кузовлева, а матрос вернулся в здание милиции, чтобы заполучить адреса петродарских матросов и столяров.

Бывшего сыщика я нашел в палисаднике перед домиком с лопатой в руках. На нем были видавший виды пиджак, старые брюки и стоптанные ботинки.

– Харитон Петрович! – окликнул я его.

– А-а, Данила, – разогнул он спину. – Приятно снова вас видеть!.. Проходите в дом, сейчас чайку попьем.

– Cпасибо, в следующий раз. Я к вам по делу.

Дворянин вбил лопату в землю, ополоснул руки из умывальника, прибитого к засохшему стволу вишни, и подошел ко мне. Мы обменялись с ним дружеским рукопожатием.

– Чем могу помочь? – cпросил он, улыбаясь.

Я рассказал ему о деяниях «пустырника» и попросил сходить вместе со мной в морг, чтобы попытаться опознать убитого. Кузовлев любезно согласился. Прогулка оказалась не напрасной. Удалось выяснить, что третьей жертвой убийцы cтал бывший коллежский секретарь Дмитрий Станиславович Петровский. Как мы и предполагали, он происходил из потомственных дворян, являлся сыном коллежского асессора, занимавшим до революции должность делопроизводителя при канцелярии воинского начальника.

– Он был одинок, насколько я знаю, – сказал мне Кузовлев после опознания. – Жена умерла в молодые годы, единственный сын погиб в первый же год Великой войны. Последнее время Дмитрий Станиславович жил на Базарной улице в доме бывшего купца Попова.

Я душевно поблагодарил сыщика и заскочил в здание милиции. Скворцов еще был там, составляя список горожан, занимавшихся столярным делом.