Я кивнул и спрыгнул с пролетки. Держась плетня крайнего дворового места по Садовой, дошел до угла и посмотрел сквозь вишневые ветви на улицу. Руссо-Балт тормознул у третьего по счету дома, где у обочины стояла подвода с тремя дощатыми ящиками. Москвичи уже сошли с машины и вели разговор с четырьмя людьми. Двоих, Алекса и Белого, я распознал сразу… Неудивительно, что они здесь – на кону большие деньги.

Я кинулся к пролетке. Позади нее встали в ряд коляски с милиционерами.

– Москвичи договариваются с Белым и Алексом! – сообщил я Светловскому, описав, во что они были одеты. – С ними еще два бандита.

– Делаем так, – сказал начальник, когда к нам подошел старший милиционер. – Выезжаем все вместе на Переслановскую и кричим во все горло «Руки вверх»! Рядовых бандитов, если дернутся, стрелять на поражение! Их главаря, высокого, худого, в длинном кожаном плаще и узколицего Алекса, того, что в коричневом чесучовом костюме, брать живьем!

Не прошло и минуты, как три наших повозки свернули с Садовой на Переслановскую и помчались вперед. В воздухе зазвенели крики:

– Руки вверх!

– Не двигаться!

Москвичи прижались к своей машине и стали испуганно таращить глаза. Бандиты же с Алексом мгновенно открыли стрельбу из наганов. Засвистели пули, среди милиционеров послышались стоны. Один из бандитов вскочил на подводу с ящиками и погнал ее вдоль по улице. Я обхватил рукоятку своего револьвера двумя руками. Ба-бах! Бандит выпустил вожжи и сковырнулся с подводы на обочину. Его место занял другой бандит, но и он свалился с подводы после точного выстрела Светловского. Белый и Алекс, перебегая с места на место, продолжали отстреливаться, а потом перемахнули через плетень, рванулись по палисаднику к деревянному дому и дальше, к саду, густо поросшему яблонями и вишняком. Я было бросился за ними в погоню, достиг кромки вишняка, но их уже нигде не было видно.

В расстройстве махнув рукой, вернулся на улицу. Жители Переслановской выходили из своих домов и, собираясь в кучки, негромко переговаривались. Несколько милиционеров бросилось вдогонку за подводой с ящиками, другие разоружили троицу с Руссо-Балта. Двоим, получившим легкие ранения, оказали первую помощь и отвели к коляскам.

Светловский, угадав по моему виду, что Алекс и Белый скрылись, развел руками, развернулся и предстал перед заезжими мошенниками.

– Ну, что, гражданин Нелидовский, спета ваша песенка? – сказал он с ухмылкой, глядя на бывшего пертодарца. – А как все хорошо складывалось! Ящики с ценностями Заградского, казалось, уже ваши, и такой облом!.. А вот и они!

Мы со Светловским шагнули к подводе и с помощью ножа одного из милиционеров раскрыли все три ящика – ценности, судя по всему, были в целости и сохранности.

– Ну, что ж, будем разбираться с вами, господа-товарищи, – снова подошел Светловский к москвичам. – Уверен, вам есть, что рассказать… Шофера – в кабину, за баранку, остальных – в кузов!

– За баранку сяду я, – сказал я начальнику.

– Ты что ж, знаешь, как управляться с этой махиной?!

Эх, знал бы он, сколько автомашин прошло через мои руки! Начинал кататься на отцовской Ниве-Шевроле, купил себе Мицибуши Паджеро Спорт, сменил ее на Рэнж Ровер, перед тем, как угодить в 1919-й, ездил на Уазе Патриоте!

– Редакция нашей газеты располагала подобным авто, меня научили им управлять, – нашел я объяснение.

Через минуту мы покинули тихую Переслановскую. Процессию возглавил Руссо-Балт с четырьмя представителями порядка в кузове для охраны мошенников. Следом двигалась наша пролетка, замыкающими были две легковые коляски.

Подъехав к зданию милиции и загнав трофейный грузовик в каретный сарай, в коем до революции купчиха Овчинникова держала свои экипажи, мы со Светловским реквизировали в присутствии свидетелей у криминальной троицы деньги, препроводили ее за решетку и поднялись на второй этаж.

Едва Светловский успел положить деньги в сейф и усесться за свой стол, чтобы закурить, как в дверь кабинета громко постучали.