Таким образом, к концу мая в самом бандитском – Тахтинском – районе наступило успокоение, и самые активные враги советской власти сидели в тюрьме, ожидая суда. Однако среди племени салах еще оставались такие персонажи, как Меред-Дуу и Тюре-Сердар, первый из которых был много способнее и умнее Гуляма.

Положительным явлением было совершенно спокойное отношение населения к арестам вождей. Как раз в это время туркменские кишлаки получили воду, и получили ее, благодаря активной работе органов Водного хозяйства, в таком количестве, какого раньше они не знали. Мирное население, видя положительные стороны новой власти, на деле почувствовав отношение ее к декханству, оставалось глухим к призывам мулл и вождей о восстании.

Напрасны были попытки разжечь национальную рознь путем провокационных слухов о поддержке советской властью только узбеков, ссылками на участие в операции против Таганкура двух десятков красноармейцев узбекского эскадрона. Эта провокация опровергалась фактами, так как именно туркмены в этом году получили наибольшее количество воды; напрасно было запугивание гонением со стороны красного командования на мусульманскую веру и на вековые обычаи туркмен – поведение Красной армии при ее операциях в туркменских кишлаках было наглядным опровержением этой клеветы; работа низового аппарата и выдержанная политика частей по отношению к населению давали свои первые ощутительные результаты.

В конце июня произошло событие, ясно показавшее командованию, что процесс классового расслоения кишлака достиг значительного развития и что политика его безусловно правильна.

21 июня в ауле Кеши под Ашхабадом на почве родовой мести текинцем был убит Гулям-Али-хан. Известие это с быстротой радио достигло Хорезма. Власти сейчас же широко оповестили об этом население, с заявлением, что убийца будет жестоко наказан. Однако вожди, баи и муллы немедленно развили самую отчаянную агитацию в том направлении, что Гулям убит по приказанию советской власти за то, что он был защитником религиозных и родовых туркменских обычаев от русских и узбеков и что та же участь готовится и всем туркменам вообще.

Однако, против всякого ожидания как агитаторов, так – нужно сознаться – и нашего, никаких результатов эта агитация не дала; в древних родах туркменских племен Хорезма появилась новая неведомая доселе сила – аульные советы и ячейки, и их работа пересилила преступную агитацию вождей.

Но если декханство совершенно хладнокровно отнеслось к смерти своего вождя, то те, кто имел прошлые грехи, зашевелились. Вскоре стали поступать агентурные сведения, что Султан-Мурад, Тюре-Сердар и Меред-Деу собирают джигитов, готовясь к уходу в пески.

Связи со штабом бригады в это время не было из-за порчи линии, командир бригады же уехал в Хиву. Имея целью обезглавить движение в самом зародыше, командир 83-го кавалерийского полка т. Ежов, согласовав вопрос с окружным комитетом партии, принимает решение арестовать вождей.

Однако разумно проявленная инициатива не была доведена до конца: только 2-й эскадрон, назначенный для захвата Меред-Деу, выступил своевременно, 3-й же, который должен был схватить змукширских вождей (Тюре-Сердара и Султан-Мурад-хана), был задержан в Ташаузе переговорами со штабригом по восстановленному как на грех проводу.

Результат не замедлил сказаться: в то время как Меред-Деу был арестован помощником командира полка т. Дмитриевым, прочие вожди успели бежать.

Однако их бегство только подчеркнуло полный отрыв вождей от своих племен: из почти тысячи джигитов племени салах, которых можно было считать вооруженными, за вождями пошло не более полусотни приближенных и деклассированного элемента.

Против вождей не предпринималось никаких операций, так как уже через несколько дней были получены сведения, что джигиты, видя, что на них никто не собирается нападать, начали разъезжаться по домам, и шайка численностью всего в 25–30 джигитов кочевала по пескам, находясь под непрерывным нашим агентурным наблюдением.

Между тем окружной суд вынес смертный приговор Таганкуру и Байраму, встреченный с одобрением громадной толпой декхан. В это время поступили сведения, что иомуды хотят отбить Таганкура. Окрревком ускорил приведение приговора в исполнение, и 26 июня оба бандита были расстреляны. Никаких осложнений это не вызвало, узбекское население города громко одобряло расстрел ненавистного курбаши.

Вскоре после этого от бежавших в пески вождей поступило окольными путями заявление о желании сдаться.

Имея целью окончательно подорвать их авторитет, командир бригады потребовал открытой просьбы о сдаче без всяких условий. Лишенные поддержки своих племен, вожди вынуждены были пойти на это. 29 июля близ кишлака Ходжаскуммед состоялась их встреча с т. Мелькумовым, приехавшим всего с 3 человеками. В результате встречи вождям было разрешено поселиться в своих кишлаках.

Таким образом в течение мая – июня Тахтинский округ был в значительной степени успокоен: вся феодальная верхушка сильнейшего племени салах была изъята или уничтожена, оставшиеся в живых вожди утратили всякое влияние на массу своим поведением во время «восстания» и сдачи.

В Тахтинском районе начали появляться агенты Якши-Кельды, который после смерти Гуляма решил объединить обе группы племени салах.

Командование обратило свое внимание на него, но появление в пределах оазиса басмаческой шайки Дурды-Клыча оттянуло развязку с Якши-Кельды больше чем на месяц.

Еще в июле начали поступать агентурные сведения о том, что Дурды-Клыч пришел из Персии в Куня-Ургенчский район, где вскоре участились грабежи и убийства.

Стоявшая там гарнизоном рота, естественно, ничего не могла сделать против конного противника. Конная разведка была мало боеспособна, а эскадроны 83-го кавалерийского полка были заняты в Тахтинском районе.