— К контрикам, я попал раненым. А потом еще, при допросе так обработали, что и мать родная бы не узнала. Поэтому, студент посчитал дедом. Я и не возражал. Да что там «возражал» — разговаривать и то толком не мог. Ну а позже, когда уже сбежали — очухался, отмылся, отъелся вот Бурцев и охренел от изменившегося вида. Чего тут говорить — ты в госпиталях такое наверняка не раз видел.

Буденый вздохнул:

— Это да… помню, землячка у меня как-то подранило. Дык оказия случилась, та я его на лечении навестил. Навестил и не признал бедолагу. Та же беда что и с тобой. А потом — ничего. Вернулся к нам, почти прежний. Токмо глаз дергается. Но один хрен, убило его после. «Чемодан» германский прямо под ним рванул. И ни Митяя, ни лошади…

Собеседник машинально перекрестился, а потом, искоса зыркнув на меня, смущенно замолк. Я лишь хмыкнул, заметив:

— Чего засмущался? В окопах атеистов нет, так что нечего тут стесняться. Все мы и крестимся и молитвы читаем. Особенно когда пулеметами прижмут или артиллерия накроет.

Михалыч от этой сентенции, аж на стременах привстал:

— Чо, прям все твои бойцы?

— Ну… кто как. Я, в основном, матерюсь. Хотя иногда очень хочется помолиться. Не, ну а чего?

Буденный усмехнулся:

— Да так… ничего. Просто как-то странно… Чур и помолиться…

— А по мне, так нормально. Так что ты своих тоже за это не гноби. Если людям так легче, то пусть их.

— А комиссар твой, как к этому относится?

Я удивился:

— Комиссар, не человек, что ли? Нормально относится. Понимает, что сразу невозможно перебороть то, что тысячу лет до него было. К тому же, разделяет между собой сами понятия веры и религии. К слову сказать, это несколько разные вещи. Да и со священниками, если те нормальные, тоже нормально общается. Вон, с отцом того паренька, что я у нас оставил, Лапин в первую очередь мосты в Квашнино навел. И отец Вениамин нам сильно помог. Так что, к каждому подход индивидуальный нужен.

Собеседник задумчиво тронул усы:

— Навродь твоего, с офицериками? Ведь все диву даются, иде ты таких находишь? Ведь приходит к тебе, считай, полубеляк. А через какое-то время, глядишь и он уже краснее балтийского матроса!

Я поднял палец:

— О! Именно в этом и заключается первоочередная работа командира с личным составом. Вчера у нас просто времени не было, а так, каждый вечер, все, начиная от комбата и заканчивая отделенными, проводят эту работу. Ну ничего. Сегодня вечером сам посмотришь.

Буденный заинтересовался нюансами и так мы беседовали до тех пор, пока нас не прервал посыльный с головного дозора. Резко осадив перед нами коня, боец доложил:

— Товарищ Чур, немцы! В пяти верстах дале у озера. Три десятка верховых и броневик «Остин». Похоже, собираются встать на дневку.