В нашу эпоху постправды это важнее, чем когда-либо. «Не верьте им, они просто скептики», – классический ответ оскорбленного экстрасенса на обвинения в мошенничестве. Это часть той же парадигмы, в которой ученых и слишком любопытных журналистов, задающих неудобные вопросы, уничижительно называют «элитами», которые пытаются сохранить какие-то свои привилегии или навязать свою прогрессивную повестку в ущерб широким массам.
В чарующем мире магии, где некоторые люди видят источник удовольствия и развлечения, скептики неизбежно видят элемент надувательства, с которым они пытаются бороться, заявляясь на мероприятия типа Mind Body Spirit и дискредитируя одного экстрасенса за другим. Но ведь кто-то приходит туда просто развеяться, ненадолго погрузиться в атмосферу чуда, когда большой мир становится слишком тягостным. Они сами хотят попасть в паутину, где их ждет ПАУК.
Скептики продолжают долгую традицию отщепенцев: безбожников, иноверцев, еретиков, отступников и инакомыслящих. Долгое время слово «атеист» было в какой-то мере оценочным – синонимический ряд включал в себя такие понятия, как «пустой», «безнравственный», «бессмысленный» и даже «варварский». Именно поэтому, еще будучи подростком, я вступил в Британскую гуманистическую ассоциацию – сообщество атеистов и агностиков, которое пропагандирует этичность без религии, основанную на особенностях современной жизни, а не на устаревшей древней книге. Называть себя гуманистом казалось приятнее, милее, точнее и осмысленнее, чем атеистом, секуляристом или скептиком (это было до того, как я изменил свои убеждения и стал агностиком, не перестав при этом быть гуманистом). Если жизни после смерти не существует и у Вселенной нет никакого явного смысла, люди могут сами создавать смыслы своей жизни, стремясь к счастью и помогая другим его достичь.
В каком-то смысле это классический ответ скептика на обвинения в бесчувственности, безнравственности, варварстве и отсутствии каких бы то ни было интересов, кроме гедонизма и солипсизма.
К тому же звучит душевнее.
Стигматизация скептиков пошла на спад в последние годы, с появлением мыслителей вроде Кристофера Хитченса и, пожалуй, самого известного – Ричарда Докинза, которые переломили ситуацию, слегка улучшили репутацию скептицизма и даже сделали его модным и привлекательным.
Но затем со словом «скептик» произошло кое-что неприятное: его кооптировали люди, которые называют себя
Проблема с ярлыком скептика заключается в том, что слишком многие люди навешивают его на себя без всяких на то оснований. Ричард говорит, что кое-кто пытается спасти свою репутацию, заявляя, что он скептик в отношении какой-нибудь «чепухи», – и при этом каждую неделю читает гороскоп, раз в год ходит к экстрасенсу и в глубине души верит, что медиум действительно общался с его покойной тетушкой Сью.
– Будьте осторожны с людьми, которые называют себя скептиками, – предостерегает он. – Как правило, за плечами у них не стоят годы учебы, научной работы и расследований, как у меня. Для них это просто слово, ярлык, значения которого они не понимают.
Ему вторит профессор Рэй Хайман:
– Ни разу в жизни я не встречал апологета паранормальности, который не начал бы свою аргументацию словами: «Я тоже скептик!»
Скептики в свою очередь активно пользуются лингвистическими приемами, чтобы уязвить соперников. Так, многие из них используют термины «экстрасенс» и «медиум» исключительно в сочетаниях вроде «человек, утверждающий, что он экстрасенс» – ввиду отсутствия убедительных доказательств, подтверждающих их способности. В этом смысле экстрасенсы не более реальны, чем, к примеру, единороги.
Узнав все это, я решил уделить немного времени знаменитому разоблачителю, главному скептику всего мира Джеймсу Рэнди.
У меня был экземпляр его главной книги «Flim-Flam! Вся правда о единорогах, парапсихологии и других заблуждениях», выпущенный в год моего рождения – 1982-й. Мне стало любопытно почитать о том, как возникло и развивалось сообщество скептиков и как менялось отношение к экстрасенсам за те 38 лет, что я живу на земле.
Начнем с того, что даже опубликовать такую книгу было не так уж просто. Удивительный Рэнди обошел три издательства, после чего согласился на выпуск книги весьма ограниченным тиражом, чтобы она хоть как-то попала на прилавки. В такой ситуации он винил книжный рынок, пропагандирующий веру в паранормальные явления «как крупнейший источник дохода для книгоиздательской отрасли». Он с большим ехидством отзывался об Эрихе фон Дэникене, швейцарском писателе, который в какой-то момент был самым читаемым автором всех времен: «Он заработал это звание, продав 36 миллионов книг, которые разошлись исключительно потому, что бесстыдно потворствовали человеческому пристрастию к чепухе». Дэникен, кстати, одну из своих книг написал в тюрьме, и за что он там оказался? Бинго! За мошенничество!
До того, как вошел в моду скептицизм – не только в отношении бога, но и в отношении многих паранормальных явлений, – широко и беспрепятственно распространялась вера во всякие вещи, которые Рэнди – несмотря на то, что издатели пытались вставлять ему палки в колеса – очень хотел обсудить с читателями.
Впереди был интересный исторический период – расцвет информационной эры, затем подъем популизма и наконец эпоха постправды, и все это случилось благодаря одному и тому же изобретению – интернету.
Рэнди очень точно подметил, почему умные люди увлекаются экстрасенсами. И сегодня, в 2021 году, это столь же актуально, как в 1982‐м:
Когда человек, особенно достаточно сообразительный, привязывается к системе убеждений, предлагающей душевный комфорт и универсальные ответы, то в силу множества встроенных биологических механизмов он закрывается от любых фактов, противоречащих этой системе убеждений.
Начитанные, образованные, грамотные люди готовы отринуть здравый смысл и знания ради таких вещей… Самые умные люди в мире оказываются не умнее вас, когда речь заходит о вере в чепуху.